Алхимия убийства

Завтра я просто ворвусь в «Прокоп» и заберу у него картину. Но это завтра, а сейчас… Ничто не остановит меня. Даже холодная ночь и черные тучи, нагоняемые дыханием ветра, который, кажется, никогда не стихнет. И затем, словно сигнал свыше, вдалеке раздается раскатистый, глухой удар грома. Собирается ураган.

Я знаю, что поступаю неразумно. Во мне еще кипит гнев, и, должна признаться, я сержусь на себя, потому что снова оплошала и попала в отвратительную ситуацию. Но что сделано, то сделано. В принципе я знаю, где находится «Мулен де ля Галетт» — на вершине холма. Снова туда, наверх; надеюсь, что смогу найти кафе.

Пассаж, по которому я поднимаюсь, чтобы поговорить с Красной Девой, исключительно непривлекателен. Ночная тьма окутывает вершину лестницы — крутой, извилистый, каменистый подъем, ограниченный с обеих сторон стеной. Виноградные лозы, почерневшие в морозные ночи, свисают безжизненно со стены как иссохшие старые пальцы, словно поджидающие, когда появится одинокий запоздалый прохожий, чтобы схватить его. Ладно, нечего давать волю нездоровому воображению. Надо быть спокойной и трезвомыслящей.

Я осторожно ступаю по каменным ступеням. Позади стен по обеим сторонам лестницы примостились белые дома с плотно закрытыми деревянными ставнями и садами, оставленными без внимания до весны. Красные черепичные крыши подчеркивают темноту ночи. Когда они неожиданно заканчиваются, я оказываюсь перед грязной дорогой и обширным пастбищем. Металлическое треньканье колокольчика на шее козы доносится откуда-то с пастбища. Снова грохочет гром, раскатистый и глухой. Только на этот раз он ближе — явная угроза, что я промокнуло нитки под холодным дождем. Тут и там едва различимы низкорослый кустарник вроде терновника и холмики голой земли. Пустая деревянная тележка со сломанным колесом брошена на обочине.

Почти на самой вершине холма растет большое мрачное дерево. Его голые ветви кажутся пурпурными при вспышке молнии. В долю секунды, когда сверкает молния, я замечаю фигуру поддеревом. В наступившей снова темноте она исчезает.

Мои ноги останавливаются.

Почему кто-то должен ждать меня под каким-то деревом в непогожую ночь? Кто это? Человек? Тот, что в черном? Или это ночь разыгрывает шутки со мной? Я не знаю, что и подумать, но ощущение, что под деревом стоит человек, не проходит. Я уверена, что видела фигуру. Мне снова предстоит столкнуться с убийцей… одной?

Я стою неподвижно, словно вросла в землю, не представляя, что делать дальше, а мой страх пытается перебороть мою гордость. Наконец я решаю, что видела ветки, разбросанные ветром, что это просто обман зрения. Я заставляю сопротивляющиеся ноги двигаться вперед. Они еле тащатся, словно знают, чего я не знаю.

Над головой гремит гром, и молния снова освещает небо.

Под деревом стоит человек.

Я замираю, сердце бешено колотится. У меня не остается сомнений: кто-то поджидает меня во мраке ночи. Еще одна вспышка — и никого нет. Я напрягаю зрение, но не вижу ни души. Потом фигура возникает вновь.

Она направляется ко мне.

Инстинктивно я готова броситься бежать, но ноги будто окаменели. Удар грома выводит меня из оцепенения, я поворачиваюсь и бегу вниз по холму. Добежав до ступеней, оглядываюсь назад.

Человек приближается ко мне.

Подобрав подол платья, я несусь через две ступени. На чем-то у меня подворачивается нога, я спотыкаюсь и лечу в свободном полете.

43

— Нелли! — Это Жюль. — Что вы делаете?

— Сижу и наслаждаюсь прекрасной ночью, — огрызаюсь я. — А что, по-вашему, я еще могу делать? — Я не добавляю, что моя гордость сломлена. — А вы что делаете?

— Я подумал, что вы совершаете какую-нибудь глупость. Вот и пошел за вами. Вы ушиблись?

— Нет, так, небольшие ссадины. Как вы опередили меня?

— Я знаю этот район.

— Вы до смерти напугали меня.

— Я знаю, прошу прощения, но я не знал, что это вы. Я подошел поближе, чтобы взглянуть, а вы пустились бежать. Вы не виноваты, что испугались. Вы уже сталкивались с этим безумцем один на один и знаете, как он опасен.

Он подходит, произнося заботливые и добрые слова, от которых гнев тает, и я позволяю ему помочь мне встать.

— Я был несправедлив к вам, — продолжает он. — Это теневое представление все перевернуло во мне. Я знаю, что это просто люди позади экрана приводят в движение орудия войны, но…

Я жду, когда он закончит фразу. Но он не заканчивает ее, и тогда я произношу:

— Это имеет отношение к вашему замечанию, что вы приехали в Париж убить кого-то.

Мы смотрим друг другу в глаза. Я не вижу гнева в его взгляде, в нем что-то еще. Прежде чем я успеваю сообразить что, я в его объятиях, его губы касаются моих. Они теплые и сочные, и я охотно отвечаю ему поцелуем, грудью прижимаясь к нему. Поцелуй заканчивается, но я не двигаюсь. Наконец я спохватываюсь, вспоминаю о женской скромности и отстраняюсь от него.

— Мои извинения, — говорит он.

Как потерявшийся ребенок, тупо смотрю в землю. Он, слава Богу, нежно берет меня под руку и помогает подниматься на холм.

— До кафе далеко?

— Нет, не далеко. Давайте найдем его, пока нас не прикончили.