Алхимия желания

Этим вечером великий факир выпил два глотка воды и не тронул предложенный чай. Он мягко улыбнулся, задал несколько вопросов; она не смогла придумать, о чем его спросить, и факир быстро уехал. Среди трехсот миллионов людей у него была больная жена, которую ему нужно было посетить в Бховали. Уходя, он положил руку ей на запястье. Она была маленькой и костлявой, рука несчастного.

Катерина подумала о Сиеде и так и не взятом им препятствии.

Разум получил сигнал из сердца. Но его воля — воля — никогда не смогла получить сигнал из разума.

Kpуг сердце-разум-действие так никогда и не замкнулся.

Гадж Сингх, Рам Аасре и остальные стояли в отдалении, сложив руки, согнув спины. Он повернулся к ним, сел в машину и уехал.

— Неужели это он? — воскликнул Гадж Сингх.

Так Карпетсахиб подарил ей знание, тайну и кедр, проезжающий факир коснулся ее историей. И слуги использовали все средства, чтобы приукрасить сложившийся о ней миф. После того как Карпетсахиб останавливался у нее несколько раз, они даже рассказали, что великий охотник делился с ней историями о своих знаменитыx убийствах. Но вначале все было не так просто. Гадж Сингха преследовали приступы ревности. Он вертелся поблизости, когда Джим приезжал с визитами, и был угрюмым несколько часов после этого. Очень скоро, однако, стало очевидно, что там ничего нет.

Джим был скромным человеком, преследующим другие цели.

Катерина упомянула об этом в своих записках, заметив, что великое чутье охотника выбрало не тот след и скиталось по территории, где не было дичи и удовлетворения.

Великий факир, Карпетсахиб — это были редкие развлечения — очень редкие — за более чем двадцать лет, прожитых ею в Гетии. Истинная сущность истории ее долгих лет была странной и неизменной. У нее было одно местоположение дом, и одна постоянная — Гадж Сингх. Страсть, которая впервые вспыхнула в кресле в спальне Сиеда, а затем медленно разгорелась на холмах, превратилась в наваждение. День за днем книги в кожаных переплетах заполнялись сначала очаровательными, затем скучными деталями их связи. Открытия и крайности. Желание и пресыщение.

Описания были ясными. Отец Джон, Париж и Сиед хорошо научили ее и подарили ей искренность. Катерина наслаждалась каждой частью худого коричневого тела Гадж Сингха. Проявления его возбуждения менялись в зависимости от ее провокаций. Его кожа скользила под кончиками ее пальцев, словно сатин по мрамору. Когда она любила его долго, ее любовник начинал плакать от желания, заставляя волоски на ее теле подниматься там, где он касался ее. Его твердые ягодицы двигались, когда он вставал с постели. Его большая сумка пустела или становилась твердой в зависимости от того, что она делала.

Полные губы Гадж Сингха приводили ее в экстаз, оставляя безболезненные рубцы повсюду. Порой он находил пальцами безумное место внутри нее так искусно, что ей казалось, что она вот-вот умрет.

Наваждение было полным. Все, что касалось его, сводило ее с ума.

Ее возбуждал запах его подмышек; его дыхание на ее лице; его руки на ее предплечьях. Несмотря на все это, она сохраняла формальную декорацию их отношений. В присутствии других он был просто еще одним слугой, хотя и самым любимым. Гадж Сингх жил во флигеле, как и остальные слуги. Она отдала ему флигель рядом с нижними воротами, чтобы было легко ходить к ней каждую ночь мимо дубов, где его никто не мог увидеть.

Катерина хорошо понимала, что если открыто обнимет Гадж Сингха, это лишит ее особого положения в этой местности. Она не сможет командовать слугами и местными жителями. Это разрушит ее миф, возможно, даже приведет к другим неизвестным проблемам. К тому же — это тоже важно — она наслаждалась тайной атмосферой своей любви. Эта страсть родилась в тайне и опасности, в тех горячих ночах в коттедже: она всегда скрывала ее. Катерине нравилось оставаться на самом краю. Это чувство каждый раз придавало их любви новые ощущения.

Когда все ложились спать и армии ночи — мотыльки, цикады, козодои, лисы, медведи и большие кошки — захватывали холмы, Катерина сидела в своей комнате, находящейся прямо над той, где Гадж Сингх впервые подержал ее за ногу. Таинственным образом открывалась дверь на первом этаже не на террасу или балкон, а на покатую оловянную крышу обеденной пристройки внизу. Кривоногий Прем Кумар в своем желании побыстрей закончить дом совершил грубую ошибку. И во всех этих архитектурных чертежах, много лет назад покрывавших пол, не было никакого намека на это. Вместо того чтобы поместить комнату над обеденной пристройкой, Прем в спешке установил там крышу и объявил проект законченным. В сладком неведении каменщики, стараясь закончить в срок, построили твердую, словно скала, лестницу вдоль внешней стены, которая вела в комнату, ставшую теперь оловянной крышей,

Поэтому позади комнаты висела надежная лестница, которая вела к пологому скату оловянной крыши.