Алхимик

Огромная, рыжая луна висит над обсидианово-черной водой. Дорожка протянулась от нее к кораблю, неподвижно застывшему, и кажется, что время остановилось. Только тихий плеск воды о борт нарушает тишину. Сол разглядывает далекую линию берега, темную и безмолвную. Порт давно заснул и даже стоящие на приколе корабли светят фонарями так слабо, что в свете луны свет их почти не виден. Только на самом горизонте, в глубине неизведанного и загадочного континента горят трепещущие огни огромных костров, и ветер иногда доносит дробный стук множества барабанов. Неизвестная жизнь, темная и загадочная, течет там по своим, неведомым белому человеку законам. Это изумляет Сола. Он размышляет о бесконечных пространствах этого мира: как они появились, насколько далеко простираются, существуют ли вне его восприятия, вне восприятия Алины? Прошло много времени, случилось множество событий — он почти поверил в реальность происходящего. Но вскользь оброненная Данбреллом фраза снова заставила его вспомнить кто он и где находится.

Холодок вдруг пробегает по спине. Вздрогнув, Сол оборачивается. Пустая палуба, никакого движения. И все же кто-то смотрит на него. Смотрит пристально и враждебно. Страх удушливыми щупальцами касается горла, слегка сдавливает, затрудняя дыхание. Предательский лунный свет рождает сотню серых теней, легкая качка заставляет их шевелиться. Невозможно отличит фантома от живого существа.

— Выходи, — бормочет Сол, разминая шею. Оружия при нем нет. — Ну же. Вот он я.

Огромная крыса появляется на освещенном пятачке. Она движется лениво, словно нехотя. Огромный розовый хвост волочится по земле, когти стучат о доски палубы. Усы слегка шевелятся, когда она замирает, чтобы принюхаться. Красные глазки внимательно следят за Эдвардом. От взгляда этого мороз пробегает по коже — зверь так не смотрит. Слишком осмысленный взгляд. Или так только кажется?

Крыса начинает медленно подступать к Солу. В этот момент, словно сами по себе меркнут фонари на квотердеке и баке, а лунный свет словно бы меркнет. Темнота начинает клубиться в углах и закутках, постепенно выбираясь оттуда, словно ядовитый дым, черный чад от сгоревшей смолы или резины. Этот отвратительный дым подбирается к Солу вместе с крысой, опережая ее. Вскоре он уже касается ступней матроса и прикосновение это холодно как лед.

— Это все галлюцинации, — собственный голос кажется Солу чужим и далеким. — Это видения. Этого на самом деле нет…

Крыса уже в пяти шагах. Еще немного — и она прыгнет. Прыгнет прямо в лицо, закроет его отвратительной шерстью, в ноздри проникнет запах мертвечины, пыль забьет горло, так, что спазмом его скрутит в узел. Судороги, корчи, огонь в легких… все это представляется так ясно, что в ушах начинает звенеть. Глаза под веками начинают чесаться, слезы текут по щекам, во рту — сладковатый привкус гнили. Крысе до него — четыре шага. Она не спешит. Пальцы на руках и ногах колет, мышцы начинают ныть, но нет сил шевелиться. Дым-темнота поднялась уже до пояса, сплетая вокруг Сола надежный кокон. Пистоль — он спрятан в канатной бухте, здесь, рядом… Между Солом и крысой — три шага.

— Этого всего не происходит. Это мои страхи. Это фобии, потаенные, глубокие фобии, о которых я и сам не знал…

— Разве? — знакомый голос разрывает оковы оцепенения. Крысы больше нет. Вместо нее — закутанная в дымный саван фигура, сутулая, со спутанными черными волосами и длинным носом. Красные глаза горят дьявольским огнем. — Нет. Ты сам в это не веришь: ведь вот он я перед тобой, бессильным и напуганным. Я твой хозяин и ты сам отдал себя в мою власть.

— Ты кто? — Сол скорее удивлен, чем напуган. Разум, ухвативший в развитии событий свою, известную логику, успокаивается. Всесильный убийца, полностью овладевший разумом и чувствами жертвы, превращается в обычного киношного негодяя, вдруг решившего пофорсить перед героем. Такие выходки всегда плохо заканчивается для негодяя. Всегда.

— Это имеет значение? — ехидно ухмыляется широкой пастью существо. Два тонких, длинных резца выглядывают из-под верхней губы.

— Имеет, — Сол говорит медленно и раздельно, стараясь успокоить дыхание. — Я хочу знать, кто меня убьет.

— Убьет тебя страх, — темнота поднимается к самому лицу твари, вплетаясь в волосы, оставляя только горящие красным глаза — два уголька в живой, изменчивой черноте. Рука, длинная, с крючковатыми, когтистыми пальцами протягивается к Солу. На ней пульсируют черные, вздувшиеся жилы, словно вместо крови у этой твари — нефть. Холодный ужас снова сдавливает грудь Эдварда, в ушах начинает оглушительно стучать пульс. Застыв в каких-то миллиметрах от лица, рука застывает. Сол отчетливо может разглядеть когти, толстые, щербатые, грязные.

— Я уже видел таких, — Эд старается говорить спокойно. — И ты далеко не самый страшный из них.

Тварь одергивает руку, мерзко хихикнув.

— Я и не должен быть. Важно другое. Важно — боишься ли ты меня.

— Не боюсь.