Алхимик

Она ответила на звонок. Организатор симпозиума — «о нравственном аспекте патентования в генных исследованиях» — проведет в Лондоне пару дней. Он интересовался, есть ли какая-то возможность встретиться с доктором Баннерманом, и, кроме того, ему спешно требовалось выяснить, сможет ли доктор посетить обед для делегатов во главе с президентом Клинтоном. Монти знала, что ее отец презрительно относился к Клинтону, как и к большинству политиков, и сказала доктору Бесту, что перезвонит ему после того, как узнает ответы на его вопросы.

Выйдя в коридор, она через окошко в дверях вгляделась в неописуемый беспорядок в кабинете отца, располагавшемся по соседству. Не повезло. Она заглянула в главную лабораторию, но среди работавших там белых халатов отца тоже не было.

Она уже прикидывала, не вернуться ли к себе в кабинет и связаться с ним по пейджеру, как увидела в коридоре микробиолога молодую женщину, она и сказала Монти, что отец в 6-й лаборатории.

Монти торопливо спустилась туда. Горло слегка перехватывал спазм. С того злополучного утра она оказалась здесь в первый раз и быстро осмотрелась в поисках хоть какого-то следа таблеток «Матернокса», которые, скорее всего, были при нем, — но безуспешно. Стоя перед дверью, она через глазок видела, как отец укладывает для промывки пробирки на стеллаж.

Все в лаборатории было воплощением спокойствия. Кроме того, что, войдя туда, она увидела на белых рабочих поверхностях и на серых с крапинкой изразцовых плитках пола под головкой душа, где лежал Джейк, темные пятна. В ней поднялась волна отвращения, и Монти с трудом подавила ее.

В лаборатории была подчеркнуто нормальная рабочая атмосфера, словно все более, чем обычно, погружены в свою работу, в стремлении заглушить воспоминания о том ужасе, который тут произошел. Она бесшумно прошла между столами к отцу и заглянула ему в лицо. Ребенком она любила сидеть рядом с ним, когда тот работал. Серьезность его выражения, когда он был занят делом, всегда давала ей ощущение полной безопасности: пока отец является частью науки, мир всегда будет в порядке.

Сегодня он выглядел не таким бодрым, как обычно, а осунувшимся и несколько подавленным, и она понимала, как тяжело отец должен был воспринять смерть Силса.

Отец всегда испытывал глубокое чувство ответственности за своих коллег, и, когда сегодня утром он вез ее в Лондон, Монти поняла по тому, о чем он умалчивал, что он не верит простому объяснению причины, по которой утром того фатального дня она оказалась в лаборатории.

Он включил установку, и стеллаж с пробирками начал вращаться. Затем он повернулся к ней.

— Я только что говорила с мистером Бестом, организатором вашингтонского симпозиума. Он в Лондоне и хотел бы на час встретиться с тобой, если у тебя будет время.

— Если он явится сюда, я бы мог посидеть с ним за ланчем. Но недолго.

— У него уже назначена встреча за ланчем.

Баннерман покачал головой:

— В таком случае — никак.

— Я скажу ему, что это невозможно. А теперь послушай вот что… у него есть и приглашение для тебя из Белого дома — во время симпозиума посетить обед во главе с президентом Клинтоном.

Ученый внимательно уставился на содержание вращающихся пробирок.

— Мне как-то не хочется встречаться с этим стряпчим по темным делам.

— А я думаю, папа, тебе стоит пойти.

— Ради какого черта?

— Потому что, если тебя там не будет, люди станут думать, что тебя не пригласили.

Он улыбнулся ей:

— Я предполагаю, что ты уже за меня приняла приглашение?

— Нет… но собираюсь.

Он снова улыбнулся:

— То есть возражать я уже не могу… как обычно, да?

— Ни в коем случае!

— А ты тоже приглашена?

— Я еще не уверена, пойду ли я с тобой… хочу разобраться в куче работы, которую мне тут навалили.

— Передай им, что я хочу видеть тебя на обеде.

— Попробую.

Он посмотрел на настенные часы:

— У тебя есть сегодня какие-то планы на ланч?

— Нет.

— Хочешь примерно к часу составить мне компанию в кафе?

— С удовольствием, — сказала она.

Внезапно он нахмурился:

— Дорогая… не можешь ли ты поаккуратнее брать папки у меня со стеллажей с досье. Я потратил едва ли не полчаса, пытаясь найти кое-какие свои заметки о генах псориаза — ты вернула их не на то место.

Монти покачала головой:

— К твоим досье по псориазу я даже не притрагивалась.

— Я не имею в виду сегодня — может, на прошлой неделе, перед несчастным случаем?

— Заявляю: невиновна. Они, наверно, затерялись в неразберихе во время переезда.

Отец задумался.

— Да, — сказал он. — Да, допускаю, что, должно быть, так оно и было. Или, может быть, я сам их куда-то сунул. — Нагнувшись, он снова присмотрелся к пробиркам. — С каждым днем старею и все путаю, — пробормотал он. — Пообещай, что выдернешь штепсель, когда я окончательно впаду в слабоумие.

Она улыбнулась, обрадованная его неукротимой силой духа:

— Да для меня ты всю жизнь был слабоумным. Как я пойму, что тебе стало еще хуже?

— О, уж ты-то поймешь — это произойдет, когда я начну слушать советы.