Алхимик, который знал истину (СИ)

    Может быть, я не настолько силён физически, как тот криптонец, хотя чисто теоретически я и мог бы развить в себе такую способность, воспользовавшись своим философским камнем без остатка. Однако осознание своих способностей, ставит меня в один ряд с ним.

    И всё же, подобная сокрушительная мощь не означает, что я отброшу за ненадобностью то, что узнал. Алхимический катализатор не теряет своей актуальности, хотя он и уступает в силе философскому камню. Сам принцип его действия делает его самым эффективным алхимическим средством. Идеальная алхимия, мастерство против грубой силы. Возможно однажды, мне удастся преобразовать по его подобию свой философский камень. Хотя я и слабо представляю, что для этого нужно сделать.

    Пока я предавался этим размышлениям, мимолётно рассматривая гобелены на стенах, Армони успела сходить за своим отцом и вернуться. Оторвавшись от своих без сомнения важных размышлений и подняв голову, я увидел, как девочка вприпрыжку спускается по лестнице, а следом за ней степенно, как и подобает знаменитому Алхимику, следовал её отец.

    Вильгельм Эйзельштейн. Это был высокий, выше меня, человек, с аристократическими чертами лица. Длинные седые волосы достигали лопаток. Его зеленые глаза смотрели прямо, а орлиный нос придавал ему хищный вид. И, несмотря на мирное выражение лица этого человека, во время нашей первой встречи моё сердце невольно замирало в почтительности к нему. Теперь же внутри меня был лишь лёгкий интерес не более, хотя внешне я старательно копировал именно мои самые первые эмоции - восхищение, трепет, пусть и не в такой степени.

    Одет профессор был в зеленый костюм и красную мантию поверх него. Даже отсюда было видно, что ткани, из которых были изготовлены его одеяния не из дешёвых и очень качественные. А покрой говорил о мастерстве портного, изготовившего это платье, что также повышало её стоимость и выдавало в профессоре весьма состоятельного человека, в чём, впрочем, я тоже никогда не сомневался. Его шею украшал белый платок скрепленный булавкой с сапфиром. Прочих украшений практически не было, если не считать кольца на безымянном пальце, немом свидетельстве его любви к уже давно почившей супруге. Всё это говорило о чувстве стиля этого человека, что выгодно отличало его от современных богачей, стремящихся за вычурной роскошью скрыть свою необразованность и пустоту.

    Но больше всего моё внимание привлекли его руки, которые были сцеплены в замок перед собой, будто он испытывает какое-то эмоциональное напряжение. Было довольно сложно определить, являются ли выказываемые им эмоции притворством, подобному моему собственному, или это истинное состояние его сердца, свидетельства искренности его чувств. Неужели мой визит произошёл не вовремя? Или ему просто некомфортно? Очень интересно.

    Профессор и Армони наконец спустились ко мне и подошли ближе. Похоже, Вильгельм ещё не узнал меня, либо Армони не сообщила ему моё имя. Может быть, мне стоило одеться несколько проще? Как мне кажется, профессор

    - Вот папочка! Это тот самый талантливый алхимик, о котором я тебе говорила. Правда здорово, что он у нас в гостях? - первой заговорила девочка, попутно указав на меня пальцем. Впрочем, я не видел причин злиться на неё, да и не хотелось мне портить её хорошее настроение.

    - Вот как? Армони рассказала мне о том, что произошло. Позвольте мне поблагодарить вас, что вы... - тут он замолк и его выражение лица переменилось. Похоже, он, наконец, вспомнил меня. Я хмыкнул на его реакцию, так как посчитал её довольно забавной.

    - Кстати, папочка, я решила поучиться у него алхимии, и он согласился! - поведала она ему, сдав меня с потрохами. Я, конечно, не против этого. Отец как минимум имеет право знать, чем собирается заниматься его дочь. Вот только если учесть тот факт, что профессор запретил её учить алхимии, косвенно это подтвердили те алхимики в городе, то зря Армони упомянула об этом.

    - Алхимии? Что за вздор! - повысил голос Эйзельштейн, и опустил руки вместе со сжатыми кулаками вдоль тела. На его лице промелькнуло раздражение, что несколько удивило меня. Я серьёзнее задался вопросом, с чего ему так реагировать на обучение своей дочери алхимии? Я что-то не припомню за ним такого собственничества, когда в прошлом Изуми Кёртис немного обучала Селену. Тут же присутствует совершенно противоположная реакция. Может ли этот запрет на обучение быть каким-то образом иметь отношение к алхимическому катализатору? Пока я размышлял об этом, профессор Эйзельштейн распалялся всё больше и больше. - Сколько раз мне напоминать тебе? Ты не будешь учиться алхимии! Не будешь!

    - Я не прошу, чтобы ТЫ учил меня алхимии. Я не буду мешать тебе, обещаю! Просто согласись, пожалуйста! - начала она упрашивать его, прижав руки к груди. В этот момент она выглядела очень мило и если бы это была моя дочь, я бы точно не смог ей отказать. Однако профессор был непреклонен.

    - Нет! Ни в коем случае! Никакой алхимии! - сказал, как отрезал.