Алхимики (СИ)

— От имени денежных мешков, что заседают в городском совете! — орали в ответ другие. А третьи вторили:

— Где твоя золотая чешуя, рыбник?

И вместе они вопили:

— Позор! Позор!

— Щука беззубая!

— Гнилая селедка!

Из толпы вылетела рыбья голова и ударилась в землю у ног Гильома ван Хассе. Но он не отступил и гневно крикнул:

— Глупцы вы, глупцы, хуже сумасшедших! Сами затягиваете веревки на своих шеях! Что вы воете, как свора бешеных псов? Войны хотите? Хотите, чтобы вас объявили бунтовщиками и мятежниками? Хотите, чтобы ландскнехты навалились на вас и стали терзать железными своими зубами? Хотите, чтобы вновь начались грабежи и погромы, чтобы ваши дома запылали, ваши мастерские были разрушены, ваше имущество отнято? Так будет по вашему желанию, если сей же час не уйметесь! Господа горожане! Гоните прочь крикунов! Разойдитесь с миром! Не навлекайте погибели на себя и на город!

Но его не слушали, а некоторые кричали, что город погубят разжиревшие бюргеры и нельзя позволить господам советникам продаться императору.

— Роланд! — вопили подстрекатели. — Роланд! Ударим в колокол!

Напрасно старшина рыбников и другие уговаривали их остановиться. В бюргеров полетели камни, и им пришлось отступить, а разгоряченная толпа под проливным дождем двинулась к Белфорту, главной дозорной башне. За «вольными людьми» шли горожане, среди которых были и женщины; встревоженные известием о том, что имперские солдаты идут на Гент, отовсюду стягивались люди.

В стороне за толпой шагали три человека в серой одежде паломников, обвешанные ракушками, медными и свинцовыми образками, в широкополых шляпах, с соломенными ожерельями на шеях. Один был высокого роста и широк в плечах, второй — пониже, тощий и длиннорукий, третий — вровень с ним, но пузатый, словно пивная бочка.

У площади Золотого Льва путь толпе перегородил отряд городской стражи, и капитан громко приказал людям разойтись. Но крикуны из «вольных» орали:

— Убирайся сам подобру-поздорову! — и швыряли камнями в стражников.

Капитан сказал:

— Что вы слушаете этих горлопанов? Римский король не войдет в город. Он прислал наместника Фландрии, чтобы тот от его имени подтвердил договор, заключенный три года назад. Славьте Господа и нашего государя! Войны не будет!

При этих словах на лицах многих горожан проступило облегчение, а женщины заплакали от радости. Но «вольные» принялись поносить совет и капитана, а несколько оборванцев подозрительного вида, кривляясь, кричали стражникам:

— Пошли прочь, красноносые! — и делали непристойные жесты.

Видя, что их не унять, капитан послал за подмогой, в то время как его солдаты встали полукругом, выставив пики. Распалившись от криков, «вольные» забросали стражников камнями и мусором, потом с ревом бросились вперед, опрокинули нескольких, в том числе капитана, стали их топтать, как крыс, и наверняка забили бы насмерть, если бы высокий паломник вдруг не оказался рядом. Пробившись сквозь толпу, он схватил за шиворот двух самых ретивых, столкнул их лбами и швырнул назад, после чего принялся раздавать удары направо и налево. С него стащили шляпу и изорвали на нем плащ; двое бродяг повисли у него на плечах, пытаясь свалить на землю, но он вывернулся, хлестнув их четками по глазам. Худой и толстяк наблюдали за дракой со стороны.

Казалось чудом, что один человек может выстоять против разъяренной толпы. Но силы паломника иссякали, а воинственная чернь лезла вперед, спотыкаясь об упавших. И, видя, что дело плохо, паломник отпрыгнул в сторону и, сорвав с пояса тыквенную бутыль, прокричал громовым голосом:

— Назад, свиные рыла! Назад или, клянусь Крестом, все вы сгорите, как чертовы еретики!

Кровь из рассеченного лба заливала ему лицо, но глаза пылали таким неистовством, что кое-кто отступил. Однако остальные тянули к нему руки и орали:

— Хватай! Рви! Дави!

Тогда паломник провел рукой над сосудом и швырнул бутыль под ноги толпе.

— А ну, ко всем чертям!

И огромный столб пламени поднялся вверх, разбрызгивая огненные языки во все стороны.

Яростные крики сменились воплями ужаса и боли. Стоящих впереди отбросило горячей волной; три или четыре человека, объятые пламенем, с воем заметались по земле. Толпа дрогнула и подалась назад. Через минуту те, кто так настойчиво рвался к башне, бросились прочь, увлекая за собой остальных: люди налетали друг на друга, спотыкались, валились на землю; и конные латники, подоспевшие на выручку капитану, преследовали их, и лошади задевали копытами упавших.

Часть горожан, неповинных в беспорядках, укрылась в церкви святого Иакова; «вольные» же разбежались по городу, крича, что император и римский король — слуги сатаны, и черный дух погибели явился в город.

И Гент охватили волнения, несмотря на то, что городской совет отдал приказ вылавливать крикунов и отправлять в тюрьму.

А над площадью Золотого Льва еще долго витал дух паленой плоти.

III