Алхимики

— А поставят тебе под ноги жаровню и начнут щипать тело раскаленными клещами, скажешь, что есть. Одному дьяволу ведомо, о чем с ним сговаривался Хендрик Зварт; но теперь дьявол же его и прибрал, оставив нам хладное тело. Не зря слухи ходят по Ланде. Теперь же и в тебя станут тыкать пальцами лишь потому, что ты живешь в Черном доме; скажут, что ты строила козни против людей и животных; скажут, что мужчин ты делала бессильными, а женщин — бесплодными; и французских мародеров из Эно тоже ты приманивала; и сукновальни встали по твоей вине, и грозу ты вызвала, ударяя кнутом по воде. А будет мало — обвинят в том, что по дьявольскому наущению ты из грязи и нечистот оживляла мышей и напускала на поля, чтобы вызвать голод. И ты ненавидишь мир, потому что он — творение Господа!

Рыдая, Сесса зажимала уши, чтобы не слышать этого, но Ренье отводил ее руки и продолжал говорить ей прямо в лицо. Потом он сказал, что ему и Андреасу придется не лучше; а про красивого школяра скажут, что он по дьявольскому наущению или из корысти задушил дядю. Тогда девушка вытерла слезы и стала внимательно слушать.

И Ренье сказал, что им с Андреасом надо скрыться из города раньше, чем станет известно об убийстве. Но прежде школяра надо было найти.

Сесса взяла госпожу Мину за руку и отвела в ее покои. Там девушка увидела Грит: старуха спала мертвым сном и не проснулась даже после того, как ей в лицо плеснули холодной воды. Уложив хозяйку, Сесса заперла комнату, положила ключ в карман и вместе с пикардийцем отправилась на поиски Андреаса.

XIX

Довольно скоро они потеряли друг друга из виду.

Ранним утром в городе царило оживление, хотя людей на улицах было меньше чем накануне. После праздничного богослужения добрые жители Ланде разошлись по домам: там их поджидали крутые яйца и сдобный хлеб, после долгого поста на сковородках вновь скворчало сало, брызгали жиром колбасы, на вертелах исходили соком румяные бараньи окорока. Молодые парни и девушки в праздничной одежде шумными ватагами ходили от дома к дому, пели песни и получали в награду крашеные мареной яйца и мелкие монетки. Дети в ярких курточках с визгом носились друг за другом, кидаясь яичной скорлупой.

Ренье быстрыми шагами шел впереди, а девушка, как ни старалась, не успевала за ним. Монашеская процессия, торжественная и медлительная, окончательно их разделила. За ней с визгом и уханьем промчался потешный хоровод. Среди этой пестрой праздничной суеты Сесса почувствовала себя чужой и потерянной. Как будто она забылась на минуту у жаркого очага и никак не может проснуться, и голова у нее точно налита свинцом. Знакомые окликали девушку и поздравляли с праздником; их лица виделись ей застывшими масками, голоса звучали глухо. Пробежали музыканты с виелами и дудками в руках, пронзительно заревела волынка. Кто-то схватил Сессу за запястье, и, не успев опомниться, она оказалась увлечена пестрой сутолокой. Со всех сторон девушку толкали, тянули за рукава, за юбку, за косынку, кричали и смеялись, брызгая слюной в лицо.

Вдруг точно железное кольцо сомкнулось вокруг ее пояса, а в щеку ткнулась заросшая щетиной щека. Сильные руки подхватили девушку и вынесли из толпы.

Она вскрикнула, но тут же опомнилась и широко раскрыла глаза.

— Йоос! Как ты меня нашел?

Он поставил ее на землю, продолжая обнимать одной рукой, и Сесса ощутила какое-то стеснение. Йоос принарядился: на нем была новая рубашка и синяя куртка, надеваемая лишь в праздничные дни. Он умылся, хотя темные пятна от вайды уже нельзя было вывести с кожи ни мылом, ни золой, ни песком. К его плечу был приколот пучок разноцветных лент. Но вот лицо у красильщика было мрачным, а между бровями залегла глубокая складка — признак гнетущей тревоги. Он крепко держал девушку, и их бедра прижимались друг к другу.

— Я шел за тобой к проклятому дому. Слава Господу, что он вывел тебя оттуда, — сказал Йоос.

— Ты знаешь, мы не можем встречаться там, — ответила Сесса.

— Я собирался тебя увести. Ты не должна туда возвращаться.

Она не ответила, но, высвободившись, быстро пошла по улице. Красильщик догнал ее и зашагал рядом. Он хотел снова обнять ее, но девушка отстранилась.

— Ты намнешь мне бока, — произнесла она.

— Раньше ты не жаловалась.

— И теперь не жалуюсь. Просто не прижимай меня так сильно.

Йоос положил руку ей на плечо.

— Кого ты ищешь? — спросил он через некоторое время.

— Никого, — ответила девушка.

— Тогда почему твои глаза блуждает из стороны в сторону? Почему ты то и дело оборачиваешься? Почему твои щеки вспыхивают, а потом становятся белее моей рубашки? Вот, ты опять покраснела… Лучше скажи правду.

Девушка глянула на него исподлобья. Ее грудь высоко вздымалась, щеки пылали.

— Хорошо, — наконец произнесла она, — вот тебе правда: с хозяевами случилось несчастье. Я ищу их племянника, чтобы сказать ему об этом.

— Их племянник — тот господин, что гулял здесь разряженный, как майское дерево? Не нужно его искать. Поутру общинные стражники оттащили его в тюрьму, я сам видел.

— Ты не мог ошибиться? — побледнев, спросила девушка.