Алкоголик. Эхо дуэли

А что если, уверившись в ничтожности существования, президент солидной консалтинговой фирмы застрелится из дуэльного пистолета? Это будет красиво? Или не очень? Некрасиво, но символично. Матвей Матвеевич задумался. Он решил до поры до времени отложить дуэльные пистолеты в деревянной шкатулке и достал бутылку коньяка «Квинт», изготовленного на одноименном коньячном заводе в непризнанной международным сообществом стране – в Приднестровье, где люди до сих пор хранили советские паспорта. В минуты слабости Матвей Матвеевич думал, что он, пожалуй, поехал бы туда на постоянное место жительства. Это чудесный край с прекрасным климатом, буквально за сто километров от Тирасполя берег Черного моря. Масса красивых женщин. Это подтвердит любой мужчина, который там побывал. А главное, что, несмотря на тяжелые времена, большинство людей никогда не теряет чувство оптимизма и уверенности в том, что рано или поздно все проблемы решатся. И коньяк там делают отличный!

В комнате стало душно, и Матвей Матвеевич позволил себе отворить окно. В открытое окно влетели звуки: ревели автомобили, звучала приглушенная музыка, раздавался пьяный смех, кто-то посылал кому-то дикие проклятья – город-гигант не хотел забыться сном и бодрствовал до утра. Но сквозь эту волну звуков чувствовалось нечто неуловимое. Нервы Матвея Матвеевича были напряжены, и ему чудилось, что под асфальтом и новомодной плиткой стонут камни московской мостовой. Чудилось, что ропщут и жалуются кирпичи громадного дома, в котором столько человеческих жизней оставило свой неизгладимый след. Что ожидало впереди, какое новое испытание готовилось человечеству? Матвей Матвеевич беззвучно шевелил побледневшими губами, что-то шептал и прикладывал руку к сердцу.

Над Москвой носились весенние, апрельские запахи. Матвей Матвеевич, запершись в своей потайной комнате, долго будет «пить красоту» один на один со своими шедеврами и проснется, как всегда, только в обед, бледный и не очень опрятный.

* * *

Лика сошла с трапа самолета в аэропорту Минеральные Воды, путь лежал в родную станицу – к маме. Лика получила багаж – там лежали подарки для мамы и станичной родни. Уже*почти дома! Но радости не было.

Настроение было мрачным. Она думала, что уже выстрадала в жизни достаточно, и в будущем не ждала ничего хорошего. «Нет, определенно надо что-то делать, иначе сойду с ума, – думала Лика. Последнее время она потеряла способность радоваться жизни. Весь мир выглядел для нее как один сплошной черный пиар. – Это просто заколдованный круг… Но и из круга должна быть возможность выхода. Ведь выход есть везде, где есть вход. Но где? Такое впечатление, что я все время совершаю одни и те же действия и надеюсь на разный результат. Умом понимаю, так быть не может. Но продолжаю, продолжаю свои игры. И проигрываю. Для близких отношений из всего людского многообразия выбираю людей прямо-таки печоринского склада – разрушителей надежд. Они играют со мной, подчиняют своей воле. А потом я остаюсь одна. Им доставляло удовлетворение сознавать, что я – марионетка в их руках, что они могут не только предвидеть все мои поступки, но и по желанию вызывать во мне любые эмоции. У них всех что-то общее. Похоже, что ради психологических экспериментов они готовы рисковать и своей жизнью».

* * *

По зданию аэропорта бегали и что-то темпераментно кричали люди – мужчины, женщины, дети. От этого мельтешения у Лики закружилась голова. Она не заметила, как от серой стены отделился неказистого вида блондин с блеклыми, почти прозрачными глазами. Он осмотрелся и осторожно двинулся за Ликой. Лика перехватила тяжелую сумку из одной руки в другую и направилась к туалетной комнате, и в это время на ней остановил взгляд еще один субъект – чернявый верткий парень с оттопыренными, как у летучей мыши, ушами и глазами желтыми, как у ящерицы, пустыми и безразличными. Судя по всему, парень был профессионалом.

Лика с тяжелой дорожной сумкой в руках уверенно двинулась к туалетной комнате, но потом остановилась, поставила сумку на пол, задумалась, глядя на босоногих цыганят: «Вот кто доволен собой и живет не как может, а как хочет». Пока Лика рассматривала жизнерадостных цыганят, блондин оказался у нее за спиной, но затормозил, остановился, стал похлопывать себя по карманам, будто бы в поисках сигарет.

Закурив, блондин стал исподтишка рассматривать ее: «Что ж, совсем ничего. Стройная, подстриженная «под мальчика». Глаза глубокого орехового оттенка, пухлые, красиво очерченные губы. Но выглядит растерянно, как потерявшаяся в толпе маленькая девочка». Ему все меньше и меньше хотелось делать то, что он должен был сделать. По правде говоря, это задание ему с самого начала не нравилось, а теперь и подавно.

А Лика действительно ужасно чувствовала себя в многолюдных местах, ей казалось, что она потеряется и никто ее не найдет, даже искать не станет.