Читаем Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы полностью

Алла Пугачева. Жизнь и удивительные приключения певицы

«Она часто заводила пластинку Эдит Пиаф, – вспоминал Орбакас. – Сидит, слушает, а по щекам текут слезы».

Однажды Миколас явился домой и увидел Аллу среди обрывков фотографий. Мелких-мелких кусочков. В отсутствии мужа она просто стала изучать его «фотоархив». Обнаружила там несколько фотографий девушек. Максималистка Алла решила, что их надо уничтожить, ликвидировать, растерзать. Так и поступила. Возможно, она привносила в эту «казнь» и мистический заряд – «убивала» соперниц.

– Что ты делаешь? – воскликнул Миколас. – Это же мои сестры!

Хандра была объяснима. Последние годы она много гастролировала, считала себя уже состоявшейся актрисой, среди ее знакомых были настоящие знаменитости, с которыми она запросто болтала. Опять-таки спела в кинофильме. А потом малоудачный опыт с «Новым электроном» и замужество, которое вроде бы казалось желанным, но вовсе не открывало широких горизонтов. Взгляд упирался в чешский гарнитур. Что дальше? Тишина?

С этим Алла Орбакене не могла смириться.

Она устроилась вести музыкальный кружок в каком-то Дворце культуры. Миколас несколько раз звал ее попеть в кафе «Молодежное», где сам он тогда довольно часто выступал со своим напарником, но супруга отказывалась: «Я уже профессиональная артистка, и петь на бесплатных комсомольских вечерах мне не пристало».

– Как-то зимой, – продолжал Миколас, – мы с партнером отработали в кафе, сидим, ждем Аллу, которая обещала прийти туда после своего кружка. Она появилась страшно расстроенная. Оказывается, во Дворце культуры кто-то украл у нее туфли, которые она взяла специально, чтобы потом надеть в «Молодежном». У нее была всего одна парадная пара, и Алла чуть не плакала «Ну вот, говорит, вчера зарплату получила. Теперь всю ее придется отдавать за новые туфли».

Борис Михайлович, дабы поспособствовать финансовому благополучию молодой семьи, устроил зятя в комбинат бытового обслуживания на 70 рублей в месяц. «Я появлялся там три-четыре раза в неделю, – объяснял Миколас, – делал кое-что. Например, развозил одеколоны по парикмахерским».

Алла сердито принюхивалась, когда Миша возвращался с работы, и возмущалась: «Ну почему ты "Шипр" развозишь, а не "Шанель"?».

Когда начался сезон детских новогодних елок, Пугачёву пригласили поработать во Владимире. Она провела там пару недель, выходя на сцену в нелепом платьице, увешанном мишурой и распевая песенки прославившегося уже Шаинского. (Через такие елки прошла практически вся наша эстрада. Уже где-то в октябре молодые артисты начинали беспокоиться и выяснять друг у друга, какие где имеются праздничные перспективы. Если столичным артистам поступали предложения из глубокой провинции, то никто особо не капризничал, а быстренько соглашался: других предложений могло и не последовать.)

Пара «елочных» недель пролетала мгновенно, и вне зависимости от населенного пункта программа была стандартна: два-три представления в день, а потом кутежи в гостинице. Многие мэтры до сих пор вспоминают давние «елки-палки» с легкой ностальгией. Лев Лещенко, например, любит поведать о том, как в городе Ижевске артисты после финального спектакля 31 декабря опаздывали к праздничному столу в гостинице и договорились с дрессировщиком, чтобы тот домчал их на цирковой тройке.

Алла скоро оставила свой кружок и начала работать у Миколаса в училище концертмейстером, попросту говоря, аккомпаниатором. Как-то к ней подошел парень с курса Орбакаса:

– Аллочка, слушай, я тут делаю номер – пантомиму «Орленок». Мне нужно, чтобы кто-то пел эту песню во время выступления.

– Ну, я не знаю. Я вообще-то такие песни почти не пробовала петь…

– Алла, дорогая, очень надо! Ты же хорошо поешь.

Пугачёва сдалась. Когда преподаватели посмотрели этот номер, то вынесли резолюцию: все замечательно, надо только сменить певицу.

* * *

Летом 1970 года Миколас с Аллой поехали в Каунас к старшим Орбакасам, а оттуда на Балтийское побережье.

…Они сидели в ночном ресторанчике близ моря. По телевизору, что на западный манер был водружен на стойку бара, показывали международный конкурс «Золотой Орфей». Алла забыла о шампанском, курила и не отрывала взгляд от телевизора. Время от времени комментировала, даже не оборачиваясь к Мише:

– Нет, посмотрите на нее! Марыля Родович! Ну кто это такая?

За соседними столиками оборачивались, потому что Алла, сама того не замечая, восклицала все громче. Спокойные литовцы смотрели на нее, потом переводили взгляды на экран, недоумевая, что там так могло возмутить эту рыжую русскую девушку.

Когда передача закончилась, Алла одним глотком допила шампанское, вскочила: «Пойдем на море!».

Они брели по берегу, море слегка штормило. Вдруг Алла скинула босоножки, забежала по щиколотки в воду и крикнула, обращаясь к волнам: «Скоро я буду петь на "Орфее"! Вы слышите? Я буду там петь! Я, Алла Пугачёва!».