Аллан Кватермэн

В этот день был прием при дворце, когда королева обыкновенно восседала на троне, в большом зале, принимала жалобы, разбирала законы, жаловала награды. Мы отправились в тронный зал. К нам присоединился Гуд, выглядевший очень печально.

Когда мы вошли, Нилепта сидела на троне и, по обыкновению, занималась делами, окруженная советниками, придворными, жрецами и сильной стражей. Очевидно было по общему волнению, по ожиданию, написанному на всех лицах, что никто не обращал особого внимания на обычные дела, все знали, что война неизбежна. Мы поклонились Нилепте и заняли обычные места. Некоторое время все шло своим порядком, как вдруг раздались звуки труб, и большая толпа, собравшаяся за стеной дворца начала кричать: Зорайя! Зорайя!

Послышался стук колес. Большой занавес на конце зала откинулся, и вошла царица ночи, но она была не одна. Около нее шел великий жрец Эгон, одетый в лучшие одеяния, и другие жрецы следовали за ними.

Ясно было, зачем Зорайя привела с собой жрецов! В их присутствии задержать ее было бы святотатством! Позади шли сановники и небольшая вооруженная стража. Одного взгляда на лицо Зорайи было достаточно чтобы видеть, что она явилась не с миролюбивой целью. Вместо обычной вышитой золотом «каф» на ней была надета блестящая туника, сделанная из золотых чешуек, а на голове золотой маленький шлем. В руке она держала острое копье, великолепно сделанное из серебра. Она вошла в зал, как разъяренная львица, в гордом сознании своей красоты! Зрители низко поклонились и дали ей дорогу. Зорайя остановилась у священного камня и положила на него руку.

— Привет тебе, королева! — вскричала она громко.

— Привет тебе, моя царственная сестра! — ответила Нилепта. — Подойди ближе. Не бойся. Я позволяю подойти!

Зорайя ответила надменным взглядом, прошла .через зал и остановилась перед тренами.

— Просьба к тебе, королева! — вскричала она.

— Просьба? О чем ты можешь просить меня, сестра, ты владеющая, подобно мне, половиной королевства?

— Ты должна сказать мне правду, — мне и моему народу! Правда ли, что ты хочешь взять этого чужестранного волка в мужья и разделить с ним трон и ложе?

Куртис сделал движение и, повернувшись к Зорайе, сказал тихо. — Мне кажется, вчера у тебя нашлось более нежное имя для этого волка, о, королева!

Я видел, что Зорайя закусила губу, и кровь прилила к ее лицу. Что касается Нилепты, она, понимая, что теперь нет смысла дольше скрывать положение дел, ответила на вопрос Зорайи в новой и эффектной манере, которая, я твердо убежден в этом, была внушена ей кокетством и желанием восторжествовать над соперницей.

Она встала с трона и во всем блеске своей царственной красоты и грации, прошла к тому месту, где стоял ее возлюбленный. Остановившись около него, она велела ему встать на колени и отстегнула золотую змею со своей руки. Куртис встал иерея ней на колени, на мраморный пол; Нилепта, держа золотую змею обеими руками, надела ее на его шею и застегнула, потом поцеловала его в лоб и назвала «дорогим господином».

— Ты видишь, — сказала она, обращаясь к Зорайе, когда стих ропот изумления зрителей и сэр Генри поднялся с колен, — я надела ошейник на шею «волка»! Он будет моей сторожевой собакой! Вот тебе мой ответ, королева Зорайя, и всем, кто пришел с тобой! Не бойся, — продолжала она, нежно улыбаясь Куртису и указывая на золотую змею, обвивавшую его массивное горло,

— если мое ярмо будет тяжело, хотя оно и сделано из чистого золота, оно не причинит тебе вреда!

— Да, царица ночи, сановники, жрецы и народ, собравшийся здесь, — продолжала Нилепта спокойным, гордым тоном обращаясь к окружающим, — перед лицом всего народа я беру в мужья этого иностранца! Разве я, королева, не свободна избрать себе в мужья человека, которого я люблю? Я имею на это такое же право, как всякая девушка в моих провинциях. Да, он завоевал мое сердце, мою руку и трон, и если бы он не был знатный лорд, красивейший и лучший из всех, не имел столько мудрости и познаний, — если бы он был простой нищий, — я отдала бы ему все, что у меня есть, все!

Она взяла руку Куртиса и с гордостью взглянула на него, и так, держа его руку, спокойно стояла лицом к присутствующим. Нилепта была так прекрасна, стоя рядом со своим возлюбленным! Она была так уверена в себе и в нем, видимо, была готова на всякий риск ради него, на всякие жертвы! Так велико было обаяние ее царственной прелести, силы и достоинства, что большинство зрителей, уловив огонь и ее глазах и счастливый румянец на лице, начало восторженно рукоплескать ей и кричать. Это был смелый поступок со стороны Нилепты, а народ Цу-венди любит смелость и мужество — даже тогда, если они нарушают традиции, но сумеют затронул его поэтическую струнку.

Народ кричал, приветствуя Нилепту. Зорайя стояла, опустив глаза, дрожа в припадке ревнивого гнева, отвернув бледное, как смерть, лицо. Ей было невыносимо тяжело видеть торжество сестры, которая отняла у нее любимого человека. Я уже говорил, что лицо Зорайи напоминало мне спокойные воды моря в ясную погоду, когда в нем дремлют затаенные силы!