Аллегро с Дьяволом – II. Казань

Оглянувшись, она поняла, что поступила правильно. Во взглядах, которыми одарили ее бойцы, она прочла что-то такое, чего ей не хватало эти два месяца на высоте. До этой минуты на нее смотрели только как на в меру симпатичную женщину, которая была здесь единственной представительницей слабого пола и, следовательно, была вне конкуренции. Смотрели как на послушную жену, как на неплохого повара, но не более. Сейчас же на нее смотрели как на свою, как на бойца.

«Вот так. Все просто. Нужно просто принять самой решение и выполнить его. И не слушать, кто что там говорит. Ни маму, ни мужа. Самой принять решение и самой его выполнить, и люди будут смотреть на тебя так, как тебе хотелось бы. Вот только решение должно быть верное», – думала Наташа, смотря в спину уходящему комбату.

– Нахожу предложение сержанта правильным, товарищ лейтенант. Завтра перераспределите броню по флангам и обложите камнем по полной программе, – сказал Батя Малахову напоследок, – здесь достаточно и танка.

– Но товарищ подполковник, основная опасность идет с юга, а если мы обложим БТРы с трех сторон, мы лишим их маневра.

– Лейтенант, вас учили обсуждать приказы или выполнять? – в голосе Сизова сквозило явное раздражение.

– Выполнять, – коротко ответил Конюх.

– Вот и выполняйте, вы же не женщина, а офицер. Завтра с утра и займитесь. Все. Бывайте.

Козырнув, комбат направился к «вертушке». Все повернули назад.

– Пастух! – окликнул Аркадия отставший Конюх.

Пастух оглянулся и подошел к Малахову.

– Обо всем успел доложить, а, сержант?

Аркадий никому ничего не докладывал, осведомленность Бати о делах на высоте и для него была новостью. Но оправдываться перед Конюхом? Нет уж, увольте.

– Да я вообще все успеваю, – ответил он, с вызовом глядя в глаза лейтенанта.

У того исчезли последние сомнения. «Был Пастух с Наташкой, точно был». С какой радостью он бы сейчас врезал по этой наглой морде. Вот если бы об исходе этой драки никто не узнал, тогда он бы не стал себя сдерживать, а так… Его авторитет во взводе и так упал ниже плинтуса, не хватало еще и в драке этому сержанту проиграть.

– А ведь она из-за тебя за косметикой сорвалась, Пастух. Тебе захотела понравиться. Так что вины твоей в смерти Чумы, пожалуй, больше чем моей будет. Чисто по-мужски, между нами, признайся, Пастух – так ведь?

– Сейчас, признаюсь, «тыщу раз». Ага. Ты с больной головы на здоровую-то не вали, лейтенант. Я же тебе говорил, просил – не посылай «молодого». Меня нужно было послать, и было б тебе счастье, по любому. И Чума в живых остался бы, и твоя любимая карьера не пострадала. А если б повезло, то сейчас «вертушка» закутанным в брезент увозила бы меня. Вот счастья то… А, лейтенант?

– Да, сержант, я кажется действительно допустил серьезную ошибку. В следующий раз я буду более осмотрительным.

– Вот и поговорили. Разрешите идти?

– Иди, сержант, иди, – но не успел Аркадий сделать и пяти шагов, как лейтенант вновь окрикнул его: – Пастух, постой!

Он обернулся. Было видно, что взводный хочет, но никак не решается о чем-то спросить. Наконец, поколебавшись несколько секунд, Малахов нехотя произнес.

– Ладно, иди, сержант.

Только когда Пастух развернулся, по его губам скользнула усмешка: он знал, какой вопрос так и не решился задать Малахов. И правильно сделал, глупей вопроса трудно было придумать.

Войдя в палатку, Аркадий понял, что известие о возможном бое с большим отрядом моджахедов, а особенно смерть Чумы, сильно сказались на настроении бойцов. Чтобы как-то отвлечь их от тяжелых мыслей, Пастух решил применить старое эффективное средство:

– Значится так, «тухляк» с морд сняли и пошли чистить оружие.

– Так чистили уже сегодня… – начал было Перец.

– Еще раз почистишь, не рассыплешься, давай бегом, я сказал! – и, не дожидаясь исполнения приказа, вышел.

У стола стоял Леший и о чем-то беседовал с Байкалом.

– Серый, давай вытаскивай всех оружие чистить, пусть отвлекутся немного, а то смотреть тошно, как они себя жалеют.

– Добро. Байкал, давай всех сюда.

Через пару минут весь взвод чистил оружие, привычно расположившись за обеденным столом.

– Что-то мою пулю долго отливают… – затянул свою любимую песню Перец, но не тут-то было.

– Перец, заткнись! – послышалось сразу несколько голосов, но заставить замолчать Перца было не так просто.

– Что-то мою волю прячут, отнимают… – продолжил он настырно.

– В натуре, Перец, заткнись, без тебя тошно, – проворчал Кок. – Если глотку сильно драть охота, так давай что-нибудь повеселее.

– Про баб давай, да? – подал голос Цветочник.

– Про баб, говоришь? – задумался Перец и вдруг просиял.

Он вскочил на скамейку, вытянул руку, чем остро напомнил памятник Ленину и, подражая манере Маяковского, продекламировал:

Голые бабы

по небу летят,

В баню попал

реактивный снаряд.

Пару секунд понадобилось взводу, чтобы переварить и представить, что наплел Перец, потом грохнул взрыв хохота, который чуть не снес палатки.

4