АЛЛЕГРО VIDEO. Субъективная история кино

В фильме «Садовник» несколько точек зрения, первая — моего сына как представителя молодого поколения, которое больше интересуется техникой. Их пророк — Стив Джобс. Они верят, что его технологии и стратегии способны решить все проблемы. Точка зрения моего поколения заключается в том, что мы всё еще верим в культуру, нравственность. А еще существует ракурс кино, который тоже выражаю я. Я пытаюсь отразить все точки зрения. У меня самого две точки зрения — режиссера и актера. Я играю, но я и режиссер. Я пытаюсь так показать действительность, чтобы получился более демократический фильм, чтобы всем дать возможность увидеть разные точки зрения. У кинообразов есть своя жизнь. Они растут, их можно поливать, как поливают цветок.

…

Я даже не знаю, что такое кино, что такое жизнь. В моей семье кино, жизнь, еда, сон — всё существует вместе, всё переплетено. Я уехал со своей родины восемь лет назад. Из-за кино. Мы провели два года в Афганистане, снимали фильм. Иранское правительство туда отправило террористов, они взорвали бомбу во время съемок, один человек погиб, более двадцати получили ранения. Но мы продолжали снимать. Мы поехали в Таджикистан, сняли там фильм, хотя и там у нас тоже были проблемы. Тогда мы поехали в Индию, в Париж. И снова иранское правительство отправило террориста убить меня. Французская полиция приставила к нам телохранителей. Мы переехали в Лондон, вся семья стала беженцами. Почему? Всё из-за кино.

…

…Лично я не смог бы жить без кино. Для меня это не работа, это любовь, моя жизнь, моя ответственность. Это то, что я знаю, что я могу его использовать, чтобы изменить мир. Как я это сделал, к примеру, в интересах афганских детей. Я снял фильм «Афганский алфавит». Во время талибана 3 миллиона афганских беженцев жили в Иране. 700 000 детей не могли ходить в школу в течение восьми лет талибана не только в Афганистане, но и в Иране.

Я снял фильм, показал его последнему правительству перед Ахмадинежадом, оно было демократическим. И я изменил правила для этих детей. В один день полмиллиона детей пошли в школу. Так что я знаю, что кино имеет силу, оно может менять правила, закон, общество. Между членами нашей семьи кино — это не просто работа, это как любовь. Это исследование, споры, поиски правды, красоты. Это смысл жизни. Это должно быть у каждого. У каждого должна быть хотя бы маленькая камера, чтобы фиксировать вашу жизнь, переписывать ее.

Очень скоро появится реальное авторское кино. Я убежден, что в каждой школе должны быть уроки кино. Мы должны учить семилетних детей, как снимать кино, как вести летопись при помощи камеры, а не только ручки. Это новое перо. Кино — это не что-то далекое от нас, это не промышленность. Это как ручка. Я могу принести ручку и могу принести камеру.

…

Если я ненавижу вашу религию, а вы ненавидите мою, если мы начнем воевать друг с другом с атомной бомбой, что произойдет с миром? Я пытаюсь передать послание мира разным религиям. Если мы говорим о том, что религия несет нравственность, — взгляните на результат. Никакой нравственности. Мы убиваем друг друга.

…

Фильмы Самиры, моей жены Маризиех, моей младшей дочери Ханы — они все совершенно разные. Они рождаются из их души, а они разные люди. В любой семье два брата всегда разные, две сестры тоже. Это как разные цветы в одном саду. Они все влияют друг на друга. Если вы видите красный цветок рядом с желтым, их краски влияют друг на друга. Сегодня они больше влияют на меня, а в детстве было наоборот. Даже если они захотят скопировать меня, ничего не выйдет, просто потому, что это другие люди. Это новое поколение, у них другой жизненный опыт. Я не копирую себя снова и снова. Если я сам на себя не похож, то как они могут быть похожи на меня?

…

Проблема только в языке. Большая часть недопониманий связана с языком. Кино — это новый язык для решения вот таких проблем. Если вы будете говорить по-русски, я не пойму. Если я начну говорить по-персидски, вы не поймете. Но если мы будем говорить на языке кино, мы поймем друг друга.

…

Революция цифрового формата в кино дает возможность снимать большему количеству людей. Прежде было слишком много проблем с цензурой. Но с цифровым форматом люди стали свободнее. Моя младшая дочь сняла свой последний фильм во время выборов в Иране, а потом сбежала и увезла с собой фильм. Если бы фильм был снят на 35 мм, этого бы не получилось. И с точки зрения денег. На цифровое кино не нужно много денег. Фильм можно снимать даже на мобильный. Если вы серьезно намерены что-то сказать, если вы писатель, вы будете писать. Вы не станете говорить, что вам нужны деньги, чтобы записать вашу идею. Вот так же и с кино теперь.

Нам нужно меньше технического персонала — нужен один оператор, один звуковик, еще человека два-три — и всё, можно снимать художественный фильм. Намного легче, чем прежде. Искусство стало свободнее. Как вы видели в моем фильме «Садовник», мы использовали всего две камеры Handycam. Мы спорили, играли, снимали. Это был разговор двух камер. Никакого народа вокруг.

…