АЛЛЕГРО VIDEO. Субъективная история кино

…и два дня «4 месяца, 3 недели и 2 дня»

— Я просто потрясен ваши фильмом! Что вы испытали, узнав, что ваш фильм отобран в конкурс Каннского кинофестиваля?

— Мне позвонили с какого-то телефона с французским телефонным кодом — 33. Среди ночи, очень поздно. Мы уже знали, что фильм отобран для Каннского фестиваля, но было непонятно, для какой программы. Мой оператор, которого зовут Олег Муту, был несколько разочарован. Мы сделали фильм за шесть месяцев, его отобрали в Канны, а он «разочарован». Ему хотелось, чтобы фильм был в конкурсной программе. Я сказал, не торопись. Как только мне позвонили и сообщили, что фильм в конкурсе, я сразу же связался с ним. Он очень обрадовался. Через несколько дней мы получили список участников. Его не слишком обрадовало, что нам предстоит соперничать с братьями Коэн или Тарантино. Но он сказал: «Послушай, мы же встретимся со Звягинцевым!» Это прозвучало так смешно. Он очень большой поклонник его первого фильма, несколько раз давал мне его смотреть. Поэтому он чрезвычайно рад, что сможет повидаться и поговорить со Звягинцевым. Я, признаюсь, не испытал такого восторга, потому что мне сегодня сказали, что во всех фильмах общая тематика, но это ненамеренно.

— Ничего общего у вас с фильмом Звягинцева «Изгнание» нет, я его смотрел, не волнуйтесь.

— Я пытался быть простым.

— Почему «простым»?

— Нельзя быть претенциозным, рассказывая такую историю, нельзя быть слишком утонченным. В этой картине я намеренно избегал зрелищности, вырезал все красивые кадры, которые были сняты. Вырезал их при монтаже. Я не хотел быть шаблонным. Мне хотелось простоты, верности правде. Мне казалось, что так я лучше всего смогу донести то, что хотел сказать, дать возможность зрителям тоже как бы поучаствовать, ощутить свою близость к персонажам по возможности без вмешательства со стороны режиссера.

— Поучаствовать в чем?

— Я в свое время работал журналистом и тоже бы задал этот вопрос. Когда я начинаю писать, я избегаю попыток формулировать свою главную мысль на бумаге, чтобы не получился дидактический фильм. Я пишу только истории. Но мне кажется, что если я правильно выбрал сюжетную линию и я уверен, что это правдоподобная история, она обязательно окажется достаточно сложной, чтобы быть многоплановой. Я никогда не ставлю себе задачу снять фильм, к примеру, о последних годах коммунизма. Я снимаю фильм о людях, о том, что я хорошо знаю, что произвело на меня впечатление, спрашиваю себя, что заинтересует сегодня людей моего поколения. Я подумал, именно так я очутился в этом мире, — вопреки закону, который запретил аборты и дал мне возможность родиться. Так что я должен воздать этому дань и снять об этом фильм. Я пытался быть как можно честнее.

— А это сложно — снимать фильм о конце 80-х в сегодняшнем Бухаресте?

— Да, сегодня в Бухаресте очень тяжело снимать. Этот экономический бум привел к появлению в двадцать раз большего количества машин, чем было в 1970-е. В Бухаресте кругом пробки. Просто невозможно снимать на улицах. К тому же всё очень дорого. Повсюду кондиционеры, потому что у людей есть деньги. Спутниковые антенны, куча рекламы — везде, куда ни посмотришь, — реклама. Много иллюминации. А в конце 1980-х, насколько я помню, царил полный мрак. Вот поэтому я пытался сделать в фильме так, чтобы, когда на улице ночь, было темно. Я расставлял свет, вовсе не для того как-то по-особому чтобы выделить лицо персонажа. Нет. Просто в реальной жизни, когда на дворе ночь, кругом темно. Я старался даже экстерьеры снимать в Бухаресте, нашего бюджета просто не хватало, чтобы попытаться снимать где-то еще. Я не люблю, когда действие в фильмах небольших стран всегда происходит в столицах. Это глупо. Много по-настоящему интересного происходит как раз за пределами столицы. Я скорее поклонник небольших историй из скромных мест, чем больших историй. Там совсем другая жизнь. Поэтому действие моей истории происходит в моем родном городе Яссы на севере Румынии ближе к границе с бывшим Советским Союзом, и номера на машинах в фильме и названия отелей относятся к моему родному городу. Актеров я тоже взял оттуда, чтобы был нужный акцент. Здесь это не имеет значения, но когда я выпущу фильм в прокат дома, люди поймут, что речь идет о наших местах. Всё было непросто. Это ведь исторический фильм.

— Уже — исторический… А где вы обучались кино?