АЛЛЕГРО VIDEO. Субъективная история кино

Дезориентация

— Прямо скажу, ваш «Джерри» — весьма необычный фильм, такое впечатление, что вы попытались выстроить какую-то совершенно необычную и новую не только для вас форму нарративности…

— Думаю, мы с актерами попытались на некоторое время отрешиться от своего привычного имиджа, от манеры снимать фильмы так, как мы их снимали до сих пор, и применить наши знания к нашим представлениям о приключении. Мы попытались использовать некоторые моменты из нашей собственной жизни в рассказе о людях, которые окончательно заблудились. Мы и сами немного сбились с пути, потому что работали без сценария. Мы тоже испытали чувство дезориентации. В какой-то мере это был документ нашей жизни. Надеюсь, что часть наших переживаний оказалась запечатленной на пленке.

— Интересен этот эмоциональный вектор фильма — от расслабленности до наполненного экзистенциальной пустотой, близкого к отчаянию, саспенса…

— Совершенно верно — персонажи рассчитывали на небольшую увеселительную прогулку по пустыне на часок, а обернулось всё очень серьезной проблемой, когда от них потребовалось показать всё, на что они способны, чтобы спастись, выжить.

— Вам не потребовалось, так сказать, отключать у актеров их привычные способы актерства — ведь все они, как правило, играли ранее в картинах достаточно традиционных?

— Да уж! Съемки проходили как раз после того, как Мэтт Деймон закончил работу над «Идентификацией Борна». Он должен был, так сказать, приглушить тон. У него осталась та же стрижка, но ему нужно было перестраиваться эмоционально. Он, безусловно, осознавал уникальность задачи, ему — да и не только ему — всем нам — пришлось максимально сконцентрироваться, потому что ничего подобного мы прежде не делали. Так что в некоторых отношениях это эксперимент.

— Эксперимент по отношению не только к актерам…

— Речь не столько об изобретении чего-то нового, сколько о желании отказаться от чего-то привычного. Мы теперь применяем более созерцательные методы, более характерные для кинематографистов Востока. Вероятно, я кое-что позаимствовал у других режиссеров, которые пробовали снимать без монтажных склеек, без попыток навязать событиям свою волю. Я просто старался наблюдать и по мере съемок оценивать, что получается и как долго можно снимать одним планом. Решения принимались на ходу.

— Фильм «Параноид Парк» отчасти унаследовал от «Джерри» интонацию какой-то невысказанной явно обреченности окружающего мира, растворенной в микродеталях. И особенно это проявляется в контрасте с возрастом молодого героя, которому вроде бы надо быть беспечным, легким… Да и имя Алекс вызывает весьма однозначные ассоциации с героем Берджеса-Кубрика…

— Может быть. Что касается имени, я его взял просто потому, что у персонажа в книге имени не было. Мы слышим голос этого персонажа, но никто ни разу не называет его по имени. Честно говоря, я не думал ни о каких ассоциациях — имя Алекс — первое, которое пришло мне в голову, без каких-то особых причин.

— Алекс — преступник или нет?

— Я думаю, роман до некоторой степени писался под влиянием Достоевского. У героя несколько недоразвитое восприятие. В отличие от «Преступления и наказания», это не намеренное преступление, тогда как в романе совершается вполне осознанное убийство. В «Параноид Парке» — это случайность. Но в его мире ужасная природа несчастного случая провоцирует чувство вины и несоизмеримую реакцию. Да, он до некоторой степени изгой в социальной структуре своей школы, потому что скейтбордисты обычно бывают изгоями, аутсайдерами, оказываются вне обычного школьного окружения. А этот случай еще более выводит его за пределы своей группы. Кроме того, молодые люди всегда более подвижны, у них есть желание рисковать своим телом. Может быть, это потребность в адреналине, чтобы быть поближе к опасности.

— Что его ждет дальше?

— Возможно, что-то случится опять, а может быть, он просто будет с этим жить. Никакой настоящей развязки нет. Я полагаю, он просто будет жить с этим секретом из прошлого в душе. Наверное, он его никогда никому и не откроет. Может быть, во сне, но и то необязательно.