Аллегро

Получилось, будто бы Ульяшов — махровый консерватор, а командир — современный, прогрессивно мыслящий офицер. Смешно! Если бы Ульяшов не знал полковника Золотарёва, он бы может и поверил, а тут… Хотя, время такое настало хреновое, врагу не пожелаешь. Время условных и безусловных преобразований и в жизни, и в умах… Не только за кого-то, за себя не поручишься… Дожили!.. Дослужились, ёпа-мать! Ульяшов мысленно выругался, поёрзал на стуле… Жёсткое… Сиденье жёсткое… Но заменить нельзя. У командира полка в кабинете такое же, значит, у всех офицеров не мягче… А иной раз так хочется в мягком посидеть, расслабиться. Может, рапорт на увольнение подать? В который уже раз подумал полковник, пожалел себя. Хватит уже воспитывать армию, солдат её. Довоспитывались! Трудно стало. Очень трудно. Раньше проще было. Жёстче! Раз, два и губа тебе солдат или дисбат. Сейчас — нет. Сейчас сплошной либерализм. И это в армии-то?! Ха, смех сказать. Но…

Стук в дверь повторился.

— Да-да, войдите, — повысил голос полковник, откидываясь на спинку стула и размышляя, кого это к нему принесло. На пороге возник прапорщик Кобзев. Музыкант из полкового оркестра.

— Разрешите, товарищ полковник, прапорщик Кобзев.

Ульяшов приветливо улыбнулся.

— О! — воскликнул он. — Музыкант, товарищ-лабух! Проходи. Что случилось? Какие-то проблемы?

С музыкантами, и с младшими по званию, он часто бывал панибратски прост. В этом был свой определённый смысл. Играя роль доброго отца, ему проще было управлять ситуациями, разными и всегда неожиданными. Но музыку он любил. Военную, маршевую. Нашу! К музыкантам был более расположен. Красиво они играли, задорно… Молодцы! Дисциплинки бы вот только им побольше, ответственности…

— Разрешите обратиться, товарищ полковник?

— Ну, обращайся, обращайся, коли пришёл, — махнул рукой полковник. — Присаживайся. Чего у тебя? — гадая, с чем это мог придти музыкант.

— Один вопрос…

— Давай, спрашивай. Чего там?

Кобзев присел на указанный стул, сложил руки на коленях.

— Только не долго, я сейчас ухожу… — опередил Ульяшов. — Задавай свой вопрос… Про иностранку, наверное?

Кобзев удивлённо вскинул брови.

— А откуда вы знаете?

— А чего тут догадываться… — легко хохотнул полковник. — Другого повода не вижу.

— Сильно!

— Ну, так…

Пора было приступать к объяснению.

— Понимаете, товарищ полковник, — начал Кобзев. — Эта лейтенант, Гейл Маккинли, вернее, госпожа лейтенант, забыла… Точнее, дала мне посмотреть ноты, и забыла…

— Ну… — не понимал пока полковник. — И что?

Кобзев пожал плечами, чего непонятного.

— Мне их надо вернуть, — прапорщик смотрел на полковника чистым и светлым взглядом. Так смотрят маленькие дети, и домашние собаки на своего хозяина. — А я не спросил куда она поехала, и вообще… — сообщил он главное.

Полковник улыбнулся и хмыкнул.

— Кобзев, какие проблемы? Оставь себе. На память. Делов то!

— Не могу, — Кобзев прижал руку к груди. — Нельзя. Они именные.

— Ноты? — изумился офицер, о таком он точно не слыхал. — Не понял! Оружие именное — знаю, — признался он. — Часы тоже, зажигалки — понятно. А ноты… Хохмишь, да, прапорщик? Разводишь? — спросил он.

— Что вы! — Кобзев смотрел с обидой. — Никак нет, товарищ полковник. Правда. Они с дарственной надписью… от этого… эээ… композитора.

— А-а-а! От композитора? Кто такой?

— А там же на английском… — как ждал, ответил Кобзев. — От руки написано… Я не понимаю… Я немецкий в школе учил.

— И я тоже… в Академии, — признался полковник. — Но шпрехать, слава Богу, с немцами не пришлось. Забыл уже. — Вновь коротко хохотнул, но тут же прервал себя, спросил. — Так что от меня-то здесь нужно?

Кобзев озвучил вопрос.

— В какой гостинице она живёт или в какой оркестр поехала… Всё.

Полковник не выразил удивления, как предполагал Кобзев. Ульяшов думал: если действительно прапорщику нужно было ноты вернуть, значит, ему нужно вернуть. Это по-мужски. Это правильно. У Кобзева похоже другого пути и не было, как только к нему, к заму, и обратиться. Молодец. Правильный ход. Но можно и отказать… А можно и помочь, размышлял полковник. Наверное нужно помочь.

— Ну, про гостиницу я узнавать, конечно, не буду, — деланно вздохнув, заметил он. — Не поймут. А в какой оркестр поехала или куда там, попробовать можно… Это в оркестровой службе дивизии знать могут. Та-ак… Сейчас… — полковник полистал телефонную книжку, нашёл нужную запись. — Во-от… Сейчас попробуем. — Набрал номер телефона. — Товарищ полковник? Это полковник Ульяшов вас беспокоит… Узнали? Ну, конечно… Здравия желаю, Алексей Игоревич… Категорически вас приветствую… Ага… Да… Нет, всё в порядке… Ещё служу, а как же… как медный котелок… Да… Нет, уже вот-вот, скоро на пенсию…

Кобзев сидел, терпеливо слушал никчемный пока разговор. Ждал, когда же полковник перейдёт наконец к главному.