Аллея - демон районного значения

– Мои хорошие…, скажи, что мы разговариваем о моем прошлом и нашем будущем, и даже не держимся за руки, – демоница пояснила ничего не понимающей Аделаиде, – девчонки прислали приведение подсмотреть что мы делаем.

Оболенская улыбнулась и снова поцеловала руку суккубы.

– Разговаривают и даже не держатся за руки, все понял госпожа Аллея, – дух двинулся вниз, но его остановил окрик:

– Тимур будьте там осторожнее, если что лети ко мне, за помощью.

– Слушаюсь, госпожа Аллея, – приведение ушло в пол со снижением в сторону выхода из подъезда.

– А я держу тебя за руку, – заметила женщина.

– Но только за одну, – улыбнулась в ответ демоница.

– Аллея, давай ты не будешь нависать надо мной, а ляжешь рядом, и мы поговорим о твоих планах по синтетике и рынкам сбыта. Только извини меня пожалуйста, но я не хочу отказываться от своего желания. И со временем я попытаюсь найти тропинку, и овладеть твоей главной эрогенной зоной, – Оболенская улыбнулась и снова поцеловала руку демоницы.

– Спасибо Аделаида, что не разочаровала меня, – суккуба приникла к губам женщины, и стала сначала нежно, а потом все более страстно целовать. Когда поцелуй закончился они молча лежали, держась за руки.

– Как это было… восхитительно прекрасно…, – глаза Оболенской блуждали где-то далеко за пределами комнаты, а потом она о чем-то задумалась и посмотрела на улыбающуюся суккубу, – Аллея, а ты можешь показать мне драгоценности вашего мира?

* * *

Трое и дух пешком шли в сторону Областной больницы. Можно сказать, что этот большой комплекс зданий медицинского назначения являлся лебединой песней советской эпохи. Больница, и сопутствующие обеспечивающие учреждения, начала полноценную работу буквально за несколько месяцев… до начала конца… эпохи. Новейшее оборудование, молодой, задорный персонал, и самое главное, мудрый руководитель позволили этому кораблю с красным крестом пройти все бури приватизации и штили безденежья времен перестройки и дикого капитализма. Больница все еще была на плаву, хотя ее регулярно торпедировали неотягощенные многочисленным персоналом и бюджетными пациентами коммерческие организации медицинского профиля.

Медицинский комплекс со всеми своими зданиями занимала целый городской квартал. И немного наособицу, в самом углу этого квартала, у перекрестка дорог находился Городской морг. Вот как-то так получилось, что больница была Областная, а морг – Городской. Старый Городской был перепрофилирован в «криминальный», куда свозились бывшие люди с недовыясненным прошлым, требующим медицинско-криминалистического разбирательства. А Новый Городской принимал всех остальных. Это было последнее учетное учреждение, где человек… если можно так сказать, отмечался во плоти. С ним здесь еще общались. Хоть и гражданину, далекому от анатомии, лучше на это общение не смотреть… и даже не знать о нем. Но у каждой стадии жизни есть свои неприглядные моменты. Как рождение проходит через боль, кровь, слизь, и перерезание пуповины, с последующим омовением и пеленанием, так и смерть привносит человеку свои обряды подготовки к последующему пути. В данном случае – последнему, на погост.

Самым, если так можно сказать, приглядным, для постороннего человека, местом морга является «Ритуальный зал». Но ритмы большого города задают темп и в этом месте слёз и скорби. Профессионально неулыбчивые и ненавязчивые мужчины обеспечивают конвейер прощания и отбытия. Пол часа на все – занос из глубин морга, скорбь и слезы, цветы парами в навал, прощальные речи…, если человек верующий, то и совершение религиозных обрядов, в зависимости от конфессии. И вынос на катафалк. Кого-то провожают вдвоем-втроем, к кому-то приходят сотни… но, на всех – пол часа. Без суеты и спешки. И с серьезным выражением лица. Почтили и… и в дорогу. Следующие ждут, свои последние пол часа скорби и почтения.

Трое и дух подошли ко входу в этот самый «Ритуальный зал». Процесс прощания с очередным путешественником на кладбище находился где-то посередине.

– С цветами уже не подходят, но катафалк еще не подогнали, – прокомментировал определение промежутка времени Тимур, – народ внутри. И наши и… и родственники с друзьями.

– Зайдем? – немного бесшабашно спросила Нина, – или пусть Тимур сначала пообщается?

– Госпожа бы сказала – «врага нужно знать в лицо», – ухмыльнулся Аколит, – а у вас, девочки – практика. Вот и пойдем внутрь, практиковаться.

Прощались с уважаемым человеком. Всю жизнь проработав на заводе, и не гоняясь за карьерным ростом и не прогибаясь под зеленого змея, Старший мастер Иевлев Семен Митрофанович пользовался заслуженным уважением как простого пролетариата, причем нескольких поколений оного, так и современных руководителей предприятия. Из родственников в последний путь Семена Митрофановича провожала как официальная, теперь уже вдова, с детьми и внуками, так и неофициальная, также с детьми и внуками. Сам виновник… не торжества… но события находился вокурат в изголовье… и с некоторым умилением смотрел на две линии детей и внуков, в которых он… обеспечил смысл своего биологического существования.