Аллергия на убийства

Я спросила, можно ли навестить её вечером, на что Сондра сообщила: поздно вечером она ужинает с клиентом.

— Но если вас устроит, могу уделить вам около получаса в обед.

Ужасно не люблю приставать с расспросами к людям, у которых день расписан по минутам. Невольно чувствуешь прессинг, а мои мыслительные процессы, как известно, в таких случаях едва волочат ноги. Посему я соврала, что в обед буду занята, и справилась, не сможет ли она повидаться со мной вечером в пятницу. Однако, как выяснилось, на выходные Сондра уезжает, так что в итоге мы сошлись на вечере понедельника.

* * *

Четверг начался с разочарований. Первым делом, с утра пораньше, я позвонила сержанту Якобовичу, как он и предлагал. (Сначала я, правда, в короткой схватке поборола искушение свалиться на него как снег на голову без предупреждения.)

— Боюсь, встречу нам придётся отложить на несколько дней, — торопливо произнёс Якобович. — Тут у нас неподалёку двойное убийство; если честно, я уже бегу на место преступления. Давайте так: где-нибудь на следующей неделе я с вами свяжусь, о'кей? Если, конечно, не будет такой запарки.

Знаем мы эти басни: «Вы мне не звоните, я сам вам позвоню». Чёрта с два!

— Ой, что вы, не хочу причинять вам такие неудобства, — лживо заверещала я. — Что, если я позвоню вам на следующей неделе? Не возражаете?

— Ради бога. И честное слово, мне очень жаль, что так сложилось.

— Ничего страш… — Тут я выяснила, что разговариваю с мёртвой трубкой.

* * *

Барри Лундквист внешне совсем не походила на обычную бизнес-леди. Среднего роста, худая как карандаш (видимо, это у них семейное), с короткими, тёмными, гладко зачёсанными волосами, она являла собой не менее живописное зрелище, чем её отпрыск, хоть и на свой лад.

Начать с того, что макияж она, безусловно, накладывала не скупясь. А уж зелёные тени и чёрную тушь отмеряла столь щедро, что, по моим прикидкам, пополнять запасы ей приходилось чуть ли не еженедельно. Более того, её помада — кричаще-лилового цвета — существенно заползала за естественные контуры губ, а для пущего эффекта была покрыта незнамо сколькими слоями блеска. На щеках ярко алели два больших пятна — слишком больших и слишком ярких. Совокупный эффект был таков: поглядев на это лицо больше двух секунд, вы всерьёз рисковали своим зрением.

Что до остального, нижняя часть Барри была упакована в тесные джинсы, а верхняя прикрыта (по крайней мере частично) пурпурной шёлковой блузкой с о-очень глубоким вырезом. На ногах — бежевые босоножки на высоченной платформе, из которых торчали ногти того же визгливо-лилового цвета, что и помада. Довершали сногсшибательную картину восемь разнокалиберных браслетов на руках и шесть колец — если я не просчиталась — на пальцах. И тем не менее, несмотря на столь чудный облик, миссис Лундквист к себе безусловно располагала. А может, я просто прониклась сочувствием к ней. Из-за Тодда.

Мы уселись в гостиной, и начала я с вопроса о том, чем Барри занимается в агентстве. (Эллен какое-то время, очень недолго, подвизалась в рекламе, но сама я почти ничего не знаю об этом бизнесе, вот и разобрало любопытство.)

— Я главный художник, — сообщила Барри.

— Вы рисуете?

— Нее, совсем не рисую. — Она улыбнулась.

— А-а. Значит, чертите?

— Немножко. — Улыбка стала ещё шире.

— Хм, так что же вы делаете?

— Заведую художественным отделом. — Барри рассмеялась и, выдержав паузу, пояснила: — У всех сложилось превратное впечатление о работе главного художника. В общем, мы работаем с авторами над концепциями — ну, другими словами, идеями — для рекламных плакатов и роликов и, кроме того, отвечаем за графическое решение.

— Ага, поняла. — Ничего я не поняла, но кому приятно выглядеть идиоткой?

Затем мы заговорили о Кэтрин. Я выразила соболезнования, Барри Лундквист поблагодарила, и глаза её увлажнились. В отличие от своего сыночка, она явно питала к девочке глубокую привязанность.

— Как вы считаете, причиной смерти Кэтрин была её болезнь? — забросила я удочку.

— Разумеется. Все мы знали, как она больна. А моя бабушка… в общем, из-за этой истории с автомобилем она всё видит в искажённом свете. Вбила себе в голову: дескать, если б тогда она поверила, что на жизнь Кэтрин покушались, то приняла бы необходимые меры, чтобы её уберечь.

— Ваш сын считает, что насчёт мчавшегося на неё автомобиля Кэтрин сказала правду.

— Тодд? — Барри усмехнулась. — Да он что угодно скажет или сделает, лишь бы произвести впечатление. Это его конёк. — Нелестную ремарку она смягчила виноватой улыбкой.

— Он и ещё кое на что намекал. И мне хотелось бы уточнить с вами некоторые вещи — на всякий случай.

— Да, пожалуйста. — И после паузы, нерешительно: — А что он вам сказал?

— Ну, во-первых… надеюсь, вы не сочтёте меня бестактной… он обмолвился, что знает истинную причину вашего развода.

— Моего развода? Да тут и знать нечего. Два года назад, когда мне было тридцать четыре, муж оставил меня ради двадцатипятилетней красотки. — Она снова усмехнулась: — не очень оригинально, верно?

— Именно тогда вы с Тоддом перебрались в этот дом — после разрыва?