Аллигент

Долгое время я наблюдаю за людьми, мельтешащими по штаб-квартире Эрудитов, на их руках повязки Афракционеров, на их поясах оружие, они перебрасываются короткими фразами и обмениваются консервами, которые у них на ужин, старая привычка Афракционеров. Потом я слышу, как то-то из работников комнаты слежения говорит "Вот он" одному из своих коллег, и я быстро просматриваю экраны, чтобы понять, о чем она говорит. Затем я вижу его, стоящего перед Хэнкок-билдинг: Маркус, стоящий недалеко от главного входа, глядящего на свои часы.

Я встаю и нажимаю на экран указательным пальцем, чтобы включить звук. Первую секунду я слышу только движение воздуха, вместо голосов, но потом шаги. Джоанна Рейс приближается к моему отцу. Он протягивает ей руку для пожатия, но она не отвечает на этот жест и мой отец остается с протянутой воздуху рукой, куском приманки, который не сработал на ней.

- Я так и знала, что ты в городе, - говорит она, - они ищут тебя повсюду.

Несколько человек заходят в комнату слежения и собираются передо мной, чтобы посмотреть на это. Я с трудом замечаю их. Я наблюдаю за тем, как рука моего отца возвращается на свое место, сжимаясь в кулак.

- Я чем-то обидел тебя?- говорит Маркус. - Я позвал тебя, потому что думал, что ты мне друг.

- Я думала, ты позвал меня, потому что знаешь, что я все еще лидер Аллигентов и ты хотел иметь союзника, - говорит Джоанна, нагибая голову так, что прядь ее волос падает на ее глаз, задетый шрамом, - и в зависимости от того, что является твоей целью, я продолжаю так думать, Маркус, но я не могу сказать, что наша дружба закончилась.

Маркус сводит брови. Мой отец выглядит, как человек, который раньше был привлекательным, но с возрастом его щеки ввалились, черты его лица стали суровыми и строгими. Его волосы, постриженные почти полностью, в стиле Отреченных, не спасают положение.

- Я не понимаю,- говорит Маркус.

- Я говорила с некоторыми из моих друзей Искренних, - говорит Джоанна, - они сказали, что твой сынок под действием сыворотки правды рассказал, что все те грязные сплетни, распущенные Джанин Мэтьюз о тебе и твоем сыне были правдой. Это так?

К моему лицу приливает кровь, и я погружаюсь в себя, сгибая плечи.

Маркус качает головой.

-Нет, Тобиас...

Джоанна поднимает руку. Она говорит с закрытыми глазами, будто не может смотреть на него.

- Умоляю. Я видела, как ведет себя твой сын, я видела, как ведет себя твоя жена. Я знаю, как выглядят люди, которые были подвержены насилию.

Она убирает волосы за ухо.

- Мы сами осознаем это.

- Ты не можешь верить, - начинает Маркус. Он мотает головой, - я сторонник дисциплины, да, но я лишь хотел, как лучше.

- Муж не должен дисциплинировать свою жену, - говорит Джоанна, - даже в Отречении. А что насчет твоего сына... хорошо, скажу, что я верю, что в этом твоя вина.

Пальцы Джоанны скользят по шраму на ее щеке. Мое сердце подавляет меня с каждым ударом. Она знает. Она знает, не потому что она слышала мои слова в комнате признаний у Искренних, а просто потому, что она знает, она сама пережила это, я уверен. Интересно, кто это был в ее случае - мама? папа? кто-то еще?

С одной стороны, мне всегда было интересно, что будет делать мой отец, если столкнется с истиной лицом к лицу. Я предполагал, что он может превратиться из скромного лидера Отреченных в ночной кошмар, с которым я сталкивался дома, что он мог наброситься на человека и показать, кто он на самом деле. Меня бы удовлетворила такая реакция, если бы я увидел именно ее, но в реальности реакция была другой.

Он просто стоит там, выглядя смущенным, и на мгновение я удивляюсь, вдруг он запутан, вдруг в его больном сердце он верит его лжи о моей дисциплине. Мысль создает бурю внутри меня, грохот грома и порыв ветра.

- Теперь, когда я была честной, Джоанна говорит, спокойнее, ты можешь сказать мне, почему ты попросил меня приехать сюда.

Маркус сменяет тему, как будто старая тема никогда не обсуждалась. Я вижу в нем человека, который делит себя на отсеки и может переключаться между ними по команде.

Один из этих отсеков предназначался только для моей матери и меня.

Сотрудник Бюро перемещает камеру ближе, так что здание Хэнкок просто черный фон позади Маркуса и Джоанны. Я следую взглядом за балкой по диагонали экрана, так что я не должен на него смотреть.

- Эвелин и Афроакционеры тираны, говорит Маркус. - Мир, который был между фракциями, до первой атаки Джанин, может быть восстановлен, я уверен в этом. И я хочу попытаться восстановить его. Я думаю, это то, что вы тоже хотите.

- Да - отвечает Джоанна - Как ты считаешь, что мы должны сделать?

- Это та часть, которая тебе может не очень понравиться, но я надеюсь, ты будешь трезво оценивать ситуацию - сказал Маркус - Эвелин контролирует город с помощью оружия.

Если отобрать у неё это оружие, у неё не будет столько энергии, и мы сможем бросить ей вызов.

Джоанна кивает, и проводит туфлёй по тротуару. Мне видна только гладкая часть её лица, её мягкие, но волнистые волосы, её полные губы.

- Что ты хочешь, что бы я сделала? - спрашивает она.