Алло, милиция?

— Куда же тебя несёт, — нахмурился Сазонов. — Мы проверяли Бекетова. Он — бывший офицер ГРУ, главного разведуправления армии. Уволен досрочно, не комиссован, а именно уволен. За что — не знаю, не наш уровень допуска, у вояк свои тайны. Мужик крутой, резкий. Твоё карате не спасёт. Мы сами в его логово проникнуть не смогли. Прослушка телефонов ничего не дала. Вешали прослушку в кабинет — обнаружил в первый же рабочий день после Нового года, послал громко на три буквы её поставивших, и электроника отключилась.

— Это не единственная просьба. Советским РОВД был объявлен в розыск ранее судимый Игорь Павлович Томашевич, 1958 года рождения. Если я правильно понял, он как раз и есть сбежавший с деньгами из сберкассы. Нужно сопоставить обстоятельства дела о сберкассе и взрыве, больше ничего заметного в тот вечер в сводке нет. Я сам не могу запросить Советский, оснований не имею.

— Сделаем, — пообещал Сазонов.

— Так что с вербовкой секретарши? Или мне дальше заниматься делами на уровне «преступной ненарезки огурца»?

Офицеры переглянулись. Решение принял подполковник.

— Даю добро. Вот мой телефон. Звони завтра в десять. Встретимся, получишь дополнительную информацию. А также деньги на расходы.

Уходя, Егор оглянулся, встретившись взглядом с Образцовым. Тот даже не пытался скрыть разочарование, уступив контрразведке перспективного человека. И одновременно некоторое облегчение.

Люди всё же удивительно противоречивые существа.

Глава 11

Утром 6 января Егор позвонил Лёхе и таинственным голосом предупредил, что в РОВД пока больше светиться не будет. А ближе к обеду нужно встретиться. Договорились — на опорном у Гаврилыча.

«Куст», который обслуживался участковыми с того опорного пункта, охватывал микрорайон Восток-1, с северной стороны ограниченный улицей Калиновского. Сам опорный находился на первом этаже одного из домов, выходивших на Ленинский проспект.

Переступив его порог, Егор моментально уловил особый милицейский запах, замеченный ещё в РОВД. В нём смешались отголоски аромата немытых телес административных правонарушителей, отправляемых в дежурку для установления личности, сапожной ваксы, оружейной смазки, какой-то кислятины… А ещё трудноуловимый, но отчётливый привкус человеческого горя. В милицию не шли хвастаться успехами, отметить праздник или как-то выразить радость. Сюда несли несчастья, материализованные в заявлениях о краже, о семейном насилии, о несносных соседях или хулиганящих подростках. Счастливые люди наблюдались в паспортном столе, получающие прописку в новой квартире, или в ГАИ, когда ставилась на учёт выстраданная в долгой очереди машина. Но эти службы занимали другое здание.

Стены опорного пестрели плакатами с дежурными призывами бороться с пьянством и алкоголизмом, хулиганством и тунеядством, а также вступать в добровольную народную дружину. Если бы в СССР столько энергии и средств тратили на микроэлектронику, а не на плакаты, думал Егор, первый транзисторный приёмник, не хуже японского, собрали бы где-нибудь в Подмосковье.

— Что ты задумал? — вместо приветствия бросил Лёха, войдя следом и уронив заснеженную шапку на стул.

— Сейчас расскажу. Но есть одна огромная просьба. Пока — никому. В том числе прямому начальству. Пусть узнают, когда дело будет сделано, и тогда раздают ордена.

— В милиции дают только орден Ебукентия и медальку за выслугу лет, — пессимистически заметил участковый. — Но если нужно, помолчим.

Егор вытащил из портфеля, служащего и для переноски бумаг, и бутылок, тонкую папку, из неё извлёк увеличенное фото с документа. С карточки уставилась довольно симпатичная белобрысая девица.

— Инга Дауканте, секретарша Бекетова. Хочу с ней познакомиться, завоевать доверие. И выведать, кому выгодно мочкануть её шефа.

Лёха вдруг смутился под ироничным взглядом Говоркова.

— Рассказать? Ну, для пользы дела не мешает. Давидович уже пытался. В первый же вечер, когда взорвался гастроном. Зашли мы к Бекетову, выходим — эта краля плывёт навстречу. Лёха сразу: «Девушка! А, девушка?» Перед тем мы леденцы сосали, потом семки лузгали. У него лушпайка к липкой губе присохла, представь. И он, в грязной куртке, в которой лазил по пожарищу, попробовал к ней клеиться. Ещё бы целоваться полез с семечной шелухой, Дон Жуан ты ментовский!

— Из того, что я вычитал в протоколе её допроса, девица не из тех, кого легко снять на улице, — возразил Егор. — Нужен повод, подход.

— Подговорить пацанов на районе, чтоб на неё типа напали, а ты, каратист страшный, благородно спас? Смотри, накостыляют супермену, — по тону Лёхи чувствовалось, что он здорово уязвлён подколкой Гаврилыча.

— Примитив. Девка наверняка не глупа, — осадил тот. — Надо что-то более заковыристое. Думаем вместе.