Алло, милиция? Часть 2

— Прошу набраться терпения и прослушать три записи, они недлинные. Первая — это гимн польского антикоммунистического союза «Солидарность», естественно — запрещённого.

Он хрустнул клавиатурой магнитофона.

«Весна-202», слегка затягивая звук от садящихся батареек, воспроизвела «Муры» на польском языке. Егор остановил после первого куплета и достал кассету.

— Неужели Волобуев настаивал, чтобы вы готовили польскую песню? Гастролей в Польше в ближайший год, а то и больше не планируется никаких, — заметил начальник отдела.

— Я поставлю песню, которую Артур приволок в филармонию и заявил, что она согласована как обязательная для включения в репертуар к поездке в Латинскую Америку. Слова не на сто процентов идентичны, но похожи. Символ несвободы тоже рухнет-рухнет-рухнет.

Заиграла вторая кассета. При словах «томба-томба-томба» начальник тихо выругался сквозь зубы. А потом изрёк:

— То есть «Голос Америки» сообщил бы, что «Песняры» в Мехико исполнили антисоветскую польскую песню в переводе на испанский!

Егор не стал уточнять, что «Весна-202» только что пыталась звучать по-каталонски. Вместо этого кратко изложил ход расследования событий, приведших к гибели Сафронова.

— Следующий мой шаг вы вправе назвать необдуманным, и он действительно был сделан спонтанно, без подготовки. Заканчивались гастроли, всё хорошо, солнечно, и у этого мудака, убившего агента ради сокрытия своих промахов, тоже всё зашибись. Клянусь, я считал маловероятным, что он попытается что-то предпринять с ходу, бросил ему наживку — плати и отстану, чтоб он мог придумать расправу надо мной хладнокровно в Минске, тут бы его и повязали. Но Волобуева внезапно сорвало с резьбы.

— Говоришь, спонтанно? — Образцов прищурился, выражая явное недоверие. — Но магнитофон приготовил.

— Он лежал в сумке. В нём стояла кассета с записью фрагмента концерта, и был присоединён микрофон. Я даже часть концерта из-за этого стёр, минут шесть-семь. Сейчас найду начало, послушаете.

Наверно, ни один профессиональный музыкант не вслушивался так в игру своего товарища-виртуоза, вооружённого скрипкой Паганини, как двое офицеров в эту фонограмму, начинающуюся со слов «до отправления автобуса ещё минут пятнадцать».

— Прямо вину в убийстве Сафронова он не признал, — осторожно пробормотал Образцов, когда запись кончилась.

— Да, признал косвенно, зато предельно красноречиво, — отреагировал его босс. — Молодой человек, почему он выпал в окно?

— Точно не могу сказать. Наверно, считал меня полным валенком, даже предупредил, что собирается сделать. И ударил ногами в высоком прыжке на уровне моей груди. Как в кино. Но жизнь — не кино. Я присел и блокировал его удар левой, — Егор продемонстрировал этот блок из стойки. — Фактически пропустил над собой. Волобуев перелетел и высадил окно вместе с рамой. Могучий был. Но вы у него расспросите, когда очнётся. Сначала запишите показания, а только потом признайтесь, что у меня был магнитофон. Эх, да кого я учу…

Гэбисты переглянулись.

— Товарищ полковник… — начал было Образцов, но тот его прервал:

— Обо всём — позже. Сейчас нужно решать, что делать с Волобуевым. Если черниговские узнают подробности, скандал докатится до Москвы.

Началось ожидаемое. Сокрытие промахов нижесидящего, чтоб не получить взбучку от вышестоящего.

— Егор, — проникновенно заговорил Образцов. — Позволь, я заберу кассету. Клянусь, она будет в сохранности. Но эту запись лучше не слышать посторонним ушам.

— Берите. И позвольте предположить: офицер КГБ на почве личных переживаний решил учинить суицид, но не рассчитал высоту и лишь поломался, отчего признан негодным к дальнейшему прохождению службы и уволен. Готов подтвердить эту версию под присягой на Библии.

— Библия не нужна, — полковник поднялся. — А вот круглосуточное дежурство около койки твоего, Николай, дегенерата придётся обеспечить. Чтоб ни слова не сказал лишнего местным. При первой возможности перевести в Американку. Задал ты нам жару, малец. Но что развязал узлы и не дал опозориться с польской песней — хвалю. Точно никто из черниговских не в курсе подробностей?

— А вдруг подслушали телефонный разговор по спецлинии?

Возвращались они вдвоём с полковником, так и не назвавшим ни имени-отчества, ни фамилии, и практически в молчании. Образцов и ещё двое со второй машиной остались дежурить в клинике.

После Бобруйска Егор предложил подменить за рулём, получив отказ. Тогда, откинув сиденье, завалился спать.

Шёл третий час ночи.

Всех последствий безрассудной акции с Волобуевым он ещё представить не мог. Немного грело душу одно маленькое обстоятельство. За время ожидания в черниговском КГБ удалось выпросить другой кассетный магнитофон и сделать дубль разговора с Волобуевым. Пусть будет.

Глава 20

Холодильник, вычищенный до сиротской пустоты перед отъездом, встретил запасом колбасы, яиц, пельменей, сыра и даже апельсинов.

А на кухонном столе белела записка.

«Егор! Прости меня.

Я должна спасти семью родителей. Если не остановить распад, мама поругается и с папой, вплоть до развода. Это — беда, я не могу оставить их в беде.