Альма

Кстати, военное право Франции офицера за то, что он ударил солдата, могло и перед расстрельным взводом поставить.

Мы уже говорили, что у владимирцев было несколько возможных вариантов действий, которые, может быть, и не обеспечили бы им победу, но результат был бы гораздо более кровавым для англичан и менее жертвенным для русских. Однако николаевская армия признавала единственный алгоритм действий: удар-ответ, атака-контратака. Все остальное было возможным, даже допускалось, но требовало от командиров умения мыслить, а его как раз и не было. Если англичане и французы решали все проблемы огнем, русская пехота старалась как можно быстрее добраться до штыка. В действительности вместо лязга стали о сталь чаще всего слышались свист пуль и глухие удары валящихся на землю тел.

Давайте еще раз дадим слово современникам. Пусть или подтвердят, или опровергнут. Н. Воронов, офицер 1-й резервной дивизии, участник кампании, правда, не на юге, а на Балтийском театре.

«Огню придавалось мало значения, и армия наша жила еще по воспоминаниям о блистательных победах Суворова и увлекалась, к сожалению, только одним выражением: «Пуля дура, штык молодец». Совершенно упускалось из виду гениальное наставление нашего великого полководца и учителя: «Атаковать следует всегда ка- реями; но есть сумасбродные французишки, которые атакуют колоннами. Когда мы пойдем против них, то будем их атаковать колоннами». И это поучение, великое по своему глубокому смыслу — не замерзай на своем личном мнении, а учись, совершенствуйся, было в забвении».^{792}

Так вот, при Альме, если верить логике А.В. Суворова, «сумасбродными французишками» оказались мы, так как колоннами атаковали развернутый строй, в результате кратно превосходя численно, многократно уступали количеству ружейных стволов. И не штык положил конец этому безумию, а пуля и развернутый строй. Давайте немного задумаемся, любой из русских батальонов (4 роты в глубину),^{793} дойдя на несколько десятков шагов до любого из британских полков (4 солдата в глубину!), мог просто растоптать этих несчастных, как слоны Ганнибала римлян, и даже не заметить. Так оно было, когда под удар попали 33-й и 23-й полки. Их действительно владимирцы растоптали, перекололи, перебили, порвали. Кроме тех, кто оказался хорошим спринтером.

Но вот на их пути оказывается несколько батальонов Гвардейской дивизии. Они не намерены лязгать штыками о штыки, хотя физически подготовлены отлично. И потому они открывают ураганный огонь, которым сметают всё и всех, кто оказался перед фронтом. Да, в запале отдельные группы владимирцев прорываются до гвардейцев и даже пытаются вступить с ними в схватку. Да, британцы, окутанные после нескольких залпов клубами дыма, не замечают, что русские пехотинцы пользуются тем, что их не видно, и в секунды оказываются перед ними. Где-то захлопали револьверные выстрелы, где-то удалось отбить от строя нескольких человек. Несколько гвардейцев, захлебнувшись кровью, свалились с распоротыми животами.

Но строй это строй, и в противоборстве организация всегда превосходит энтузиазм и самоотверженность. Не могли русские командиры по ходу дела принимать решения, тем более, если оно не было высочайше утверждено. И потому расплатой за то, что воевать могли, но не умели, стали кучи трупов, усеявших крымскую землю.

«Пехота преимущественно упражнялась в маршировках в сомкнутых строях и была способна к маневрированию, но ее стесняли уставные боевые порядки, отступать от формы которых не разрешалось. Рассыпному строю опасались давать слишком большую самостоятельность и управляли им целой массой сигналов, которые легко могли быть известны и противнику. То ли дело колонна в атаке, да еще с музыкой, и стройно, и красиво, и весело. «Ура!» со знаменем вперед, четвертый, пятый взводы. Мы восстанем — враг падет, тем кончатся походы. «Ура!». «Ура!». «Ура!»…

…Только львиная храбрость давала иногда возможность одерживать победы и против несравненно лучше вооруженного противника, но каких тяжких потерь стоили эти победы, вырывая из строя лучших борцов раньше, чем они успеют добраться до штыкового боя».^{794}

ЧТО МОГУТ СДЕЛАТЬ ДВЕ ПУШКИ

Отступление русского правого фланга часто приписывают действию артиллерии. Когда Легкая дивизия перешла через Альму и приготовилась к атаке русских позиций, капитан Моррис снял орудия и увел их для пополнения зарядных ящиков, а затем по приказу Раглана последовал к Бурлюку. Со своих старых позиций батарея Е уже не могла вести огонь без риска накрыть свои же войска.

К этому времени штаб лорда Раглана по совершенно целому мосту переехал на южный берег Альмы. Это было весьма рискованным и даже безрассудным предприятием, учитывая, что неподалеку (немногим более чем в 500 метрах) еще кипел бой. Несомненно, французские стрелки были весьма удивлены, увидев яркое зрелище перемещения английского главнокомандующего со своим пестрым штабом вдоль линии перестрелки.