Альма

Не меньшее удивление вид пестрой кавалькады штабных офицеров во главе с главнокомандующим впереди линии пехоты вызвал и у солдат из бригады Адамса, застрявших перед горящим Бурлюком.

Когда Раглан спокойно проехал между 41-м и 49-м полками, один из штабных офицеров попросил у офицеров этих частей прикрытие для лорда и его сопровождающих. Обилие перьев на шляпах последних было прекрасным ориентиром для прилежных русских стрелков, и они уже заставили еще двоих из штабных офицеров продолжать путь пешком, поразив их лошадей.

Нужно сказать, что, спокойно перейдя Альму, закрепившись в нескольких сотнях метров от ее берега, эти два полка и обеспечили не только безопасность Раглану и его свите, но и возможность своим артиллеристам безнаказанно расстреливать во фланг Казанский и Владимирский полки. По крайней мере об этом говорит капитан Аллен из 41-го полка.^{795} И, пожалуй, он прав.

Оказавшись на южном берегу, Раглан стал свидетелем атаки Владимирского полка и почувствовал опасность, грозившую его войскам. Он тут же отправил нескольких адъютантов за артиллерией — и, к его удивлению, они совсем рядом обнаружили переехавшие по мосту орудия капитана Тернера (батарея G), стоявшие без дела.

По другой версии, подполковник Лайсонс говорит, что Тернер, действуя на свой страх и риск, попытался перевезти пушки через Альму западнее моста, прикрывшись дымом горящего Бурлюка.^{796}

В результате он застрял у противоположного берега и во время очередной попытки преодолеть препятствие там его застал отправленный Рагланом на поиск какой- нибудь батареи Лайсонс. С помощью нескольких солдат (говорят, что это даже были французы из 3-й дивизии) пушки вытащили.

По приказу главнокомандующего Тернер переместил два орудия на восточные скаты Телеграфной высоты и оттуда в 15.30 открыл ураганный огонь по правому флангу русских, окончательно сломив сопротивление Владимирского и Казанского полков и заставив оставить позиции несколько русских батарей центра.

Казалось, что могут сделать лишь два 9-фунтовых орудия? Однако сработавший на британцев фактор неожиданности самым негативным образом подействовал на уже находившиеся в состоянии психического надлома полки, и без того потерявшие массу людей. Эта батарея, вероятно, стала той самой «французской», о которой упоминает в своих воспоминаниях генерал Квицинский и которая «…тяжело поражала владимирские батальоны».

А ВСКОРЕ ПОЯВИЛАСЬ И БАТАРЕЯ МОРРИСА

Переправившись через Альму и став восточнее и южнее Бурлюка, Моррис открыл интенсивный огонь во фланг русским войскам, пытаясь заставить замолчать русскую батарею. Как раз в этот момент Владимирский пехотный полк опрокинул бригаду Кодрингтона, отбросив ее к Альме. Удачное расположение батареи Е оказалось весьма кстати. Снаряды нанесли потери русской пехоте. Ею было выпущено 285 зарядов — больше, чем любой другой (английской, русской или французской) артиллерийской батареей в этом сражении. Если в стрельбе ядрами и гранатами британские 9-фунтовые пушки оказались совершенно неэффективными, то обстрел атакующей русской пехоты шрапнельными выстрелами, принятыми на вооружение английской и французской артиллерией в 1852 г., оказался чрезвычайно удачен. Относительно малый калибр давал возможность достигать вполне удовлетворительных результатов при обстреле целей в диапазоне от 300 до более 1000 м. Имея скорость 470 футов в секунду и разрываясь примерно в 20-30 м над поверхностью земли, заряд укладывал картечными пулями круг радиусом до 40–50 м (все цифры в зависимости от высоты разрыва). Таким образом, англичане решили проблему малой дальности стрельбы Картечью, Возможно, шрапнель была не меньшим средством, позволившим одержать союзникам победу, чем нарезные ружья «Энфилд». Особенно удачно получилось, когда владимирцы оказались на открытом склоне. Здесь они стали едва ли не мишенью в полигонных условиях. Нельзя исключить, что и значительные потери они понесли все-таки в большей степени от Шрапнели. По крайней мере, то самое действие пуль, когда «укладывалось» сразу несколько солдат одного ряда, более свойственно действию разрыву шрапнельных снарядов. Для ружейных пуль такая сверхпробиваемость кажется в большей степени мифической.

Многие русские участники сражения склонны были считать несущуюся с неба смерть за прилетавшие с моря снаряды корабельных орудий. Тем более, что прилетали они с запада, т.е. со стороны моря. Может быть, поэтому на современном памятнике Владимирскому пехотному полку, установленном на поле сражения, у ног пехотинца лежит явно не граната английской полевой артиллерий, а как минимум 32-фунтовое ядро корабельной артиллерий.

После обстрела русских и их отступления обе батареи ушли в сторону телеграфной станции, поддерживая французскую пехоту. Когда к 16.30 сражение было закончено, батарея потеряла убитыми 1 офицера и 2 рядовых, 4 солдата были ранены. Все они были поражены еще в первой фазе сражения,