Альма

Князь П.Д. 1Ърчаков при молебне находился возле батальонов Владимирского пехотного и Углицкого егерского полков.

Казалось, все было торжественно, возвышенно и душевно. Но нет, не все. Одной детали не хватало этой картине, но она уже тогда многим бросилась в глаза, чтобы в дальнейшем войти в число причин, приведших к поражению русской армии в Крыму. Над батальонами не было слышно привычного хлопанья на ветру ткани знаменных полотен. Они были в чехлах, и приказал это лично главнокомандующий.

^{Обер-офицер пехотного полка. 1846–1849 гг.}

Как ни странно, но князю Меншикову такие религиозные сантименты были безразличны. Все эти молебны, традиции, обычаи казались ему совершенно мелочными и часто ненужными. И нет ничего удивительного, что знамя полка для него было не более чем высочайше утвержденный знак, принадлежащий части и внесенный в опись ее имущества. Смерть за столь нелепую вещь казалась ему глупостью, а смерть вообще на поле боя — обязанностью, не требующей дополнительных душеспасительных экзерциций.

За это никто, кроме «ближнего круга» главнокомандующего, не любил и едва ли не четыре из пяти известных ему характеристик наполнены неприязнью. Вот, например, как пишет о нем «Русская старина»:

«Но в Меншикове было много такого, что отталкивало от него. Всегда наморщенный и недовольный, он никого не дарил ни приветом, ни одобрением. Солдаты почти не видели его; генералы и офицеры не получали никаких наград. Перед сражениями не было никаких молебствий; после сражения главнокомандующий не объезжал поля битвы, не выражал соболезнования об убитых и раненых. Устранение его от мелочей казалось мелочным людям недеятельностью. Донесения его, в которых он не хвалил ни себя, ни своих и никогда не унижал врагов, эти донесения, которым отдавали справедливость и умные современники, и самые враги наши, были так коротки и сухи, что казались бессердечными. Словом, он не был и не умел сделаться ни любимцем войска, ни народным полководцем».^{269}

Какие уж тут знамена, реющие на ветру. Так… мелочи. А потому — в чехлы и нечего держать ценную вещь, царем данную, на пыльном ветру.

После 9 часов с востока появились 1-й и 2-й батальоны Московского пехотного полка. Поняв, что находится почти перед фронтом неприятеля, генерал-майор Куртьянов прикрыл полк развернутой цепью 2-й гренадерской роты штабскапитана Зоркина.

Перейдя под ее прикрытием через Альму, московцы с песнями проскочили реку по мосту, миновали линию егерей-бородинцев и еще через полкилометра остановились. Открыв ранцы, солдаты достали пакеты и стали надевать чистое белье. Закончив переодеваться, полк приготовил оружие и патроны, раскрыв деревянные колодки в патронных сумках.^{270}

Так как московцы последними прибыли на позицию, князь не сильно утруждал себя размышлениями, куда их поставить.

«С последними двумя князь Меншиков так же поступил, как поступает на море адмирал со своими кораблями. Видя их летящими, можно сказать, на всех парусах, он не удержался — приказал их поставить в первую боевую линию, бывшую свободной перед позицией Тарутинского полка, несколько дней уже прибывшего на позицию».^{271}

ШТАБ КОМАНДУЮЩЕГО

Когда речь заходит о штабе князя Меншикова, то чаще всего говорят, что его у него не было, да и сам, собственно, не имел никакого назначения. Ему как старшему лицу из всех находившихся тогда в Крыму подчинялись прибывавшие туда войска — и только.

Пожалуй, с первой частью трудно не согласиться. Действительно, не самый плохой организатор, увлекшись деталями замысла, главнокомандующий не успел создать нормального рабочего органа, во все времена и во всех армиях именуемого штабом. Ему пришлось «довольствоваться» отдельными личностями из своего окружения, которым чаще всего отдавались разовые поручения, выполнение не всегда контролировалось. В итоге хрупкая нить управления была нарушена в самом начале и восстановить ее удалось лишь когда армия покинула поле сражения, потерпев тяжелое поражение.

^{Н. Краббе. Адъютант князя А.С. Меншикова. 1865 г} 

Хотя в штабе имелись несколько несомненно талантливых офицеров Генерального штаба, роль их оказалась незаметной.

Вторую же часть утверждения о «половинчатости» положения Меншикова в Крыму можно оспорить. Да, его полномочия были более чем расплывчатыми, но ведь даже если это и так, то неужели нужно ждать официального приказа о назначении, уже имея перед собой неприятеля?

К чести Меншикова, он этим не прикрывался и не использовал это как оправдание. Его неудачи все-таки больше связаны с личными просчетами, нежели имеют под собой документально-приказную составляющую. Если вспомнить всю предшествующую переписку князя со штабом Южной армии, военным министром и самим