Альманах 996

АМ: Пять пальцев на руке. 30 лет тому назад Китай стал фабрикой по сборке всего. Сидят люди, совсем не обязательно, чтобы они были грамотными. Их сотни миллионов.

Сегодня они больше не нужны. Как на автомобильных заводах. Был Детройт. А теперь Детройт никому не нужен, про него снимают фильмы, что будет после того, как роботы…

БВ: О чём это говорит? О том, что предыдущая ментальная методология и идеология, которая там порождалась, она себя уже изжила. Сейчас требуются новые способы смыслообразования, которые сама западная традиция, создавшая формат самовоспроизводящихся роботов, задать уже не способна.

АМ: А куда денутся сотни миллионов людей?

БВ: Речь-то идёт о том, что товаров услуг, ценностей производится не меньше, чем раньше. Наоборот, оптимизируется их производство с помощью всех этих робототехнических дел и, следовательно, требуются другие способы оценивания, другие системы ценностей и другие способы оперирования этими ценностями. Мир сейчас находится в этом тяжелом переходном этапе к совершенно другим способам оценивания. Потому что те, которые и создали западную цивилизацию, создали эту робототехнику, уже не работают.

АМ: Сто лет тому назад люди, которые имели возможность, устраивали мировые войны. Если что-то непонятное происходит, они: «А давай-ка мы поиграем в солдатиков. Вот у меня есть пять миллионов солдатиков, а у тебя есть три миллиона солдатиков. Давай мы их попробуем усадить в танки, дать им химическое оружие и выяснить, кто из нас победит».

БВ: Да, посмотреть, что из этого получится. Но теперь ситуация изменилась. Проблема заключается не в перенаселении земли, новые технологии дают возможность производить достаточное количество всего необходимого для всех людей. Вопрос в…

АМ: Что им делать?

БВ: Нет, ну, что делать, всегда есть. Вот как раз эти самые, которые играли в солдатиков, должны поменять игры и предложить людям другие игры. Потому что кроме вот этих игр в солдатиков, которые, конечно, сильно совершенствуют военно-полевую хирургию, есть ещё и другие игры, в которые можно играть.

Есть творческие игры, есть другие способы организации людей, которыми была в своё время озадачена китайская традиционная мысль. Особенно древняя мысль.

АМ: И сейчас она выходит…

БВ: И сейчас мысль набрала достаточно силы, чтобы стать значимым инструментом оперирования вот этой самой медийной средой сознания, в которую мы все погрузились.

АМ: Медийная среда познания. Но китайцы пишут иероглифами и говорят на непонятных…

БВ: Уже есть не только Гугл Транслейт. Есть множество разработок по различению звука, по переводу звука, и, собственно говоря, происходит сборка этой недостроенной Вавилонской башни обратно. То есть люди в конце концов, похоже, эту задачку почти решили, и у них есть потенциальные шансы договориться снова.

АМ: Не обязательно будет учить по 5–7—10 лет китайский язык?

БВ: Здесь же вопрос, для чего учится язык. Вот я, например, никогда не учил язык для того, чтобы там с кем-то общаться и коммуницировать.

АМ: Устроиться на работу переводчиком.

БВ: Это предыдущий ментальный уклад, в котором учились для того, чтобы иметь дипломы. А уж куда устроишься – это как повезёт и как получится. Знания не ценились. Сейчас приходит время, когда знания начинают как-то так пробно востребоваться. То есть знания ценятся. Изучение языка всегда для меня было способом узнать что-то новое о себе, потому что у нас языковое мышление. И если ты получаешь ещё одну операциональную систему, в частности китайскую иероглифическую, и вообще другой способ мышления, ты узнаешь ещё какой-то кусок об этом мире, который ты другим способом не увидишь, потому что другое описание мира подразумевает другое мышление мира и другое оперирование с миром.

Приведу пример.