Альманах Felis №002: Лики Войны

...Белый аист расправит крыла
И парит над бескрайним простором…
Все я помню – о многих, которых
Друг за другом война забрала –

Тех, что живы в молящих очах

Так, как живы на сердце зарубки –
Тех, – сошедших во глубь душегубки,
Тех, – безвинных, сожженных в печах,

Тех, оставшихся там, на войне

Подарив нам, живущим, надежду,
Тех, чьи звезды Давида с одежды
Стали судьями вечными мне,

Нет забвенья на этой земле! –

И бледнея от горя и боли
Я к иным вопрошаю: «Доколе?
Да доколе же будет сие?!»

Все я помню!...А в дальнем краю

Тот же ад подзабылся, наверно,
И опять та же мерзость и скверна
Там главу поднимает свою –

Это зло не имеет лица, –

Дух его над землей все витает
И чумою коричневой тает,
Отравляя мозги и сердца…

Но я помню той мрази назло! –

У беспамятства слава дурная…
Но я помню, и тем – обвиняю,
Ибо память – мое ремесло!

Помню, как оборвались пути

На той жуткой, лихой переправе!
И они, не дошедшие в яви,
Вечно в снах моих будут идти!

Как же мне пережить эти сны? –

Как Исход тот, и скорбен, и долог
–Бесконечный и вечный некролог
Тем, другим, не пришедшим с войны –

Как же мне пережить этот ад? –

Снова ночь, снова в спину приклады,
И гремит, и ревет канонада,
И кладет за снарядом снаряд –

Крик, и грохот, и комья земли

Мертвых тел засыпавшие груды –
Я уже не смогу, не забуду
Тех, других, что тогда не дошли –

Тех, других, обращенных во прах –

Лес которым стал вечной оградой –
Тех, что там без вины, без пощады
И без счета зарыли во рвах, –

Им бы жить, да душою гореть,

Да война им судила иначе!..
...И грузили на старую клячу
Тех, что пали на стылую твердь,

И, – вперед!.. лишь полозья визжат,

Утопая в тумане и дыме,
И они, пред глазами моими,
Так же в снах моих вечно лежат, –

Луч прожектора рвет темноту,

И мы снова встречаемся взглядом,
И шагаю с подводой я рядом,
И не знаю – дойду, не дойду?

Новый день начинает светлеть –

Чьей-то жизнью он будет оплачен?..
…А я к ним наклоняюсь и плачу,
И никак не могу отогреть…

Татьяна Берцева

Из прошлого в сегодня...

Удивительно спокойный вечер выдался – не по-зимнему тёплый, тихий, почти мирный. Декабрь уже начался, но снега ещё немного, и запахи копаной земли смешивались с запахом костров, которые, возможно, и придавали ощущение отсутствия войны.

Витька Соболев растянулся на плащ-палатке и смотрел в темнеющее небо, покрывающееся блестящими точками. Это небо было точно таким же, как в его родной деревне. Наверное, ещё и поэтому в душе царило умиротворение.

– Витёк, нож далеко? – это Славка. – Комсорг нам всем подкинул хлеба. Говорит, чтобы завтра хватило сил Путролово отбить.

– Ну, если Путролово, то держи! – Витька привстал и протянул рукоятью вперёд свой нож.

Славка деловито порезал хлеб, зачистил пару прутиков и пристроил ломти над углями. Повертел нож в руках, примеряя разные захваты.

– Самоделка? – поинтересовался у товарища.

– Когда-то давно, ещё до войны, дед смастерил этот нож из обломка косы. – Соболев поворошил костерок. – Лезвие, хоть и тонкое, но достаточно крепкое, хорошо заточку держит. Нравится?

– Удобный очень.

– Сла-ав, ты… это… – Витька замялся. – Короче, если меня убьют, то бери нож. Считай его моим наследством.