Альманах «Истоки». Выпуск 13

А может ли человек, одержимый творчеством (это нельзя предугадать и предусмотреть!), изменить себе и потерять тот незримый свет, который время от времени заставляет любить, бороться и создавать? – создавать вопреки!

Кому же осталось
Класть долгий поклон?
Нет права на слабость,
Когда одарён.
Нет прав на обиду,
На злобу нет сил…
Кто счастлив по виду –
Тот мудро прожил:
Душой обречённо
Не шёл в суету
И мыслил бессонно
На всю высоту.
И верил, и помнил,
И слышал судьбу –
В небесном бездонье
Привычно ему.

Что улавливает зрение, когда слова ещё не вырвались в стройном порядке повествования? Какая дорога ждёт впереди? Что-то движется около любовно написанных картин и, будто излучая свет, знает ответ на наши вопросы.

А когда –

Сумеешь покориться
Той Вечности – за час,
То заново родиться
Успеешь в этот раз…

Случай, миг или протяжённо – новое полотно. Само рождение художника, а также и писателя, журналиста, публициста, режиссёра – в завершении и общественного деятеля – тяжёлая чаша, недоступная самонадеянной посредственности. Это необъяснимо – выстрадано и благодатно. Так, убегая от городской суеты в ближнее Подмосковье, по воспоминаниям наших детских лет (А это понятно для каждого москвича…) в дачном окне хочется видеть лес и чистое поле. Там, будто отбрасывая всё случайное и ненужное, иногда подымается вверх неяркое свечение и зовёт тишина. Луна, застывшая в ночи. Солнце, обрамлённое морозной дымкой. Дорога на снегу, которая исчезает вдали и заметается позёмкой. То февральское тёмное небо, то взрыхлённые ветром облака… И опять – та же ярко синяя река плавно изгибается и вольно пересекает долины и холмы… Как найти эту свою тропу здесь – в России? Как остаться альпинистом одиноких вершин в том краю, где нет видимых гор, но существуют почти неодолимые преграды для высокой души и доблестных замыслов – где холодно не от долгих зим и непогоды, а от стадного безразличия, порой и презрения властителей мира сего (временщиков!) к человеческой судьбе?.. И, конечно, осознавая нравственные испытания переходной эпохи, в свободные от основной работы часы Станислав Сергеевич потихоньку писал свои картины: за леденящей бесконечностью ощущал тепло, украденное временем перемен – смут, воровства, лицемерия… и всё же надежды? То шумный вихорь над рекой, то вороний гай по утрам или чёрные засохшие деревья вдоль дорог… А где-то ждёт заснеженный Кавказ – где-то спит звёздная ночь, плывущая в беззвучии: будто отложенная про запас плёнка старого кино, которое снимают для себя и забирают в те дали, где не ступает человек и присутствует Бог.

И тебе немножко
Страшно в красоте –
Белая дорожка
Реет в темноте.

Даже не осознавая до конца всё происходящее в тот день, я шла по Пречистенке. И, конечно, была уверена, что эта выставка навсегда останется в моей памяти. На проводах и вблизи бульварных фонарей сидело множество голубей. Птицы, чьё присутствие делает город живым и заполненным природными звуками, замерли в защищённой от движения транспорта и толпы высоте – будто наблюдали за людьми. Птицы ждали чего-то или, как мне казалось, тоже участвовали в стремительном московском дне – тревожили пасмурное спокойное небо. А небо того дня напоминало подмалевок, заготовку для методично и аккуратно работающего художника. Словно проведённые влажной кистью – прямые горизонтальные полосы расплывались в серебристые подтёки. Сам цвет исчез, уступив место голубому воздуху, который пульсировал около лица в преддверье нового ветра.

Щель – проём между входными дверями Парадного подъезда Академии художеств – как долгожданный свет ударила в меня… и, покачнувшись, я поняла, что и небо, и Пречистенка, и особняки, меняющие из столетия в столетие своих владельцев и жителей – всё вокруг вздрогнуло от моего радостного предчувствия ВЕРТИКАЛИ. Может, так – выставка Говорухина приветствовала и провожала своих посетителей? Или – на одно мгновение – я попала в поле действия души художника? «А зачем ему это?» – ответно прозвучало в моей голове. Может, это и есть то самое, подмеченное его другом Сергеем Александровичем Соловьевым желание «что-нибудь такое выкинуть»? Так ведь и остаться художником, когда тебя никто не видит и не слышит – дорогого стоит. Это уже суть характера.