Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск третий

Обмундирование было летним, и пришлось здорово помёрзнуть, пока перед выступлением на фронт им не выдали зимнее. В нём Михаэль и лежал теперь на снегу в ожидании атаки, совсем недалеко от командира роты. На другом фланге находился непосредственный начальник Михаэля – ротный политрук, бывший латвийский политзаключённый Эвальд Берзиньш. А командир, лейтенант Борис Меерсон, был евреем, серьёзное наличие которых в национальном латвийском подразделении дало повод одному из уважаемых членов правительства Советской Латвии задать недоумённый вопрос: «Это что, латышская дивизия или синагога?» Но в «синагоге» были не только евреи-коммунисты. Здесь находился весь спектр: от бывших социал-демократов до сионистов, которым приходилось тщательно скрывать свою прежнюю деятельность. Евреи всех политических оттенков, во времена независимой Латвии ожесточённо спорившие друг с другом, на фронте должны были демонстрировать полную лояльность и преданность советскому строю. И если одни делали это по убеждениям, то другие объясняли себе, что это необходимо для борьбы с нацизмом, потому что только Советский Союз и Красная армия могут сокрушить Гитлера.

Среди последних был и Михаэль. Надев форму заместителя политрука, он не мог отделаться от ощущения, что вместо него стал жить и действовать другой человек. Михаэль понимал, что играет несвойственную ему роль, но, вступив в Рабочую гвардию, а потом в комсомол, ясно сознавал, что должен идти до конца. До победы над общим врагом. А тогда, вертелась всё та же мысль, начнётся другая жизнь, ворота в Палестину откроются, семья соберётся, и они уедут. Надежду вселяло и начавшееся наступление. От Москвы до Латвии недалеко. Если всё пойдёт хорошо – через два-три, ну четыре месяца они могут быть в Риге.

А пока Михаэль хрустел новенькой портупеей, гордясь помимо воли своим положением. Он даже пожалел, что Клава не видит его сейчас. Но Михаэль не знал, что его назначение не так легко досталось Юрису. В политотделе тому прямо сказали:

– Послушай, старший политрук! Ты, конечно, комиссар батальона, но в твоей третьей роте кроме командира ещё дюжина евреев. Даже на занятиях по-еврейски говорят. Куда уж больше! Направь Гольдштейна в другое подразделение.

– Но мне нужен замполитрука именно в третьей роте, – не сдавался Юрис. – С каких это пор в Красной армии процентная норма?

Пришлось обратиться к комиссару дивизии, который и вынес вердикт, сопроводив его комментарием:

– Заместитель политрука – не штабная должность, а на передовой пули не разбирают, кто еврей, а кто нет.

Появившаяся в небе жёлтая ракета возвестила о начале атаки. Михаэль знал о поставленной батальону задаче. Нужно было преодолеть снежное поле и захватить плацдарм – деревню на другом берегу реки Нара. Ещё прежде, чем удалось под миномётным огнём пересечь поле, многие остались лежать на земле, и среди них – политрук Берзиньш. Теперь его обязанности должен был выполнять Михаэль, но он и так уже сорвал голос, поднимая в атаку старавшихся зарыться хотя бы в снег обезумевших от минного воя людей. Михаэль чувствовал, что и сам скоро не выдержит. Неподалёку разорвалась мина, и он опустился на колени, прикрыв руками голову, когда над ухом раздался голос батальонного комиссара:

– Ты что?! Что с тобой?! Ранен?!

Ответить Михаэль не мог, он только завертел головой.

– Так вставай! Что разлёгся?! Ты же политрук! – И Юрис, ухватив Михаэля за плечи, рывком поднял его с колен. – Вперёд! За Родину, за Сталина – вперёд!

– Ура! – неожиданно для себя закричал Михаэль, по инерции устремляясь вперёд. Поднялись и побежали за ним находившиеся рядом бойцы, но Михаэль смотрел только на простиравшееся перед глазами белое, испещрённое воронками пространство, за краем которого уже проглядывала ледяная полоса приближавшейся Нарвы. Он не увидел, как упал и остался лежать командир роты, как, покачнувшись, опустился на снег Юрис, он продолжал бежать, думая о том, что лёд на реке наверняка повреждён минами и переправиться будет трудно. И когда появились этот искорёженный лёд, заполненные тёмной водой полыньи и лежащие между ними неподвижные тела в маскхалатах и без них, очередной разрыв, который Михаэль не услышал, приподнял его над землёй и отбросил в сторону, погружая сознание в чёрный провал беспамятства.

Надя Ибрагимова