Альманах всемирного остроумия №1

Никто так не умел сердить автора трагедий Сумарокова, как Барков, автор скандалезных, никогда не напечатанных стихов, доставивших однако, на взирая на свою омерзительную грязность, автору их больше славы, чем приобрели оной те писатели, которые считались наинравственнейшими. Сумароков очень уважал Баркова, как ученого и острого критика, и всегда требовал его мнения касательно своих сочинений. Барков, который обыкновенно его не баловал вниманием и любезностями, придя однажды к Сумарокову, сказал ему: «Сумароков! великий человек! Сумароков первый русский стихотворец!» Обрадованный Сумароков тотчас велел подать Баркову самой лучшей иностранной водки, а Баркову только того и хотелось. Он исправно напился и выходя сказал гостеприимному хозяину: «Нет, Александр Петрович; я тебе давеча солгал: первый-то русский стихотворец – я, второй Ломоносов, а ты уже только что разве третий». Сумароков так взбесился, что чуть-чуть его не зарезал!

* * *

Известно, что с 1812 г. учредилось в Петербурге юмористико-литературное собрание под названием «Арзамас», в котором принимало участие все молодое и даровитое того времени, составляя оппозицию собраниям словесников, бывавших у угасавшего Державина. Здесь мы видим Карамзина, Блудова, Жуковского, Вяземского, Дашкова и других замечательных деятелей того времени. Рассказывают, что прием непосвященных в тайны литературного общества «Арзамас» заключался, между прочим, в том испытании, что вступающего покрывали несколькими шубами и он должен был прослушать от строки до строки поэму князя А. А. Шаховского «Расхищенные шубы», взятую из действительного события петербургского бюргер-клуба. Уверяют, и В. Л. Пушкин, желавший вступить в «Арзамас», исключительно был подвергнут силе испытания, и Д. В. Дашков, будучи членом «Арзамаса», сочинил кантату, которая была пета хором всеми арзамасцами. Вот эта комическая кантата:

* * *

Вчера в торжественном венчанье
Творца затей,
Мы зрели полное собранье
Беседы всей;
И все в один кричали строй:
Хвала тебе, о Шутовской!
Teбе, герой, тебе, герой!
Он злой Карамзина гонитель,
Гроза баллад!
В беседе добрый усыпитель,
Хвостову брат.
И враг талантов записной,
Хвала тебе, о Шутовской! и пр.

Всем братьям роздал свои шубы

И все дрожать!
Его величие не трубы,
Свистки гласят;
Он мил и телом и душой,
Хвала тебе, о Шутовской!

Еврей мой написал «Дебору»,

А я списал;
В моих твореньях много вздору,
Кто ж их читал?
Доволен, право, я собой,
Хвала тебе, о Шутовской!

Потом к Макару[93]

и к Ежовой[94]Герой бежит;
Вот орден мой: венок лавровый!
Пусть буду бит,
Лишь бы в один кричали строй:
Хвала тебе, о, Шутовской!..

* * *

При венчании своем на царство, Екатерина, желая ознакомиться с образом мыслей своих писателей, разрешила «свободное печатание на три дня». В это время Сумароков сочинил «Похвальное слово Екатерине II» Не расточая никакой лести, по духу Назерцальнаго указа Петра 1-го, от 17 апреля 1722 года, он представил живую картину ябеды и лихоимства, разрушающих здание правды. «Горестно слышать, – сказано между прочим там, – будто бы можно быть правым по совести и виноватым на деле».

* * *

Ник. Ив. Греч известен был своим острым и едким умом, доходившим нередко до дерзостей, которые как-то счастливо сходили ему с рук, может быть, потому, что он умел быть и любезен при случае, что делало его душою и любимцем всякого общества. На одном вечере говорили о каком-то Баркове, вышедшем в люди пронырством и произведенном на днях в придворный чин. Между прочим очевидцы рассказывали про рябую и невзрачную физиономию нового вельможи, смеясь его неуклюжей осанке и простонародным манерам. «Напрасно же не издает он своего портрета, – сказал Греч, – это была бы великолепная виньетка к стихотворениям известного Ивана Селиновича Баркова». Говорят, что этой остроте улыбался император Николай всякий раз, как встречал однофамильца поэта Екатеринского века.

* * *

«М. Д. – писатель, обладающий удивительной легкостью. Он толкует о самых важных предметах; у него не бывает помарок и даже, – прибавил его панегирист, – он никогда не перечитывает того, что написал». – «Так что же? – возразил один из слушателей, – я делаю кое-что похитрее: я вовсе его сочинений не читаю».

* * *