Алмаз — драгоценный камень

Аленка прошлась по улице. Смотрит: из двора на противоположной стороне показалась Аня.

— Пошли со мной за хлебом! — крикнула ей Аленка.

— Хоро-шо-о! Идем. Только я тут на гору не влезу.

Так и шли: Аленка вверху по своей стороне, Аня внизу — по своей. Только на углу Аня поднялась по дороге, и они встретились.

— Погуляем вместе, и ты покажешь, где тут магазин. Ладно? — сказала, Алена.

— А я не знаю где, — пожала плечами Аня.

— Не знаешь? Ну вы же раньше нас сюда переехали.

— Все равно не знаю. Мама сама покупает.

— Чудно́! — удивилась Алена. — Это же самая наша работа — в магазин сбегать. Я еще в садике была, когда мама мне доверять стала. Ну ладно, язык до Киева доведет.

Булочную нашли быстро. Укладывая в прозрачный кулек покупки, Алена объясняла Ане:

— Кругленький, за четырнадцать копеек, папа очень любит. А батон и булочки к чаю.

— Смотри, кто пришел! — испуганно прошептала Аня.

Алена обернулась. У прилавка кондитерского отдела стоял Ивасечко. Крикливая продавщица недовольно говорила ему:

— Того пятьдесят грамм, этого! Брал бы, как все люди!

— А мне не надо больше! Понятно? — сердился Толька.

Он взял два крохотных кулечка с леденцами и ирисками, сунул одну конфету в рот хныкавшему малышу лет трех:

— На. Получай свою «фету». Да гляди не подавись!

Увидев девочек, Ивас подхватил малыша и выскочил из магазина.

— Вот бы мне такого братика, — вздохнула Алена.

Изогнувшись от тяжести, Ивас торопливо шагал впереди. Алена передала хлеб Ане и крикнула:

— Ивасечко! Давай помогу!

Ивас приостановился. Но лишь взял братишку на другую руку. Не оборачиваясь, хрипло прокричал:

— Еще чего?! Без сопливых обойдется! — и прибавил шагу.

— Видишь, какой? Ни за что обидит, — тихо сказала Аня.

— Это он от гордости, — вздохнула Алена. — Не хочет признаться, что тяжело… У нас тоже такие были.

Когда на Барочной Ивас нырнул во двор рядом с Аниным, она схватила Алену за руку:

— Как же я в школу ходить буду, если он рядом живет?

— Ну и что? Вместе ходить будем, — спокойно ответила Алена.

— Вот хорошо! — обрадовалась Аня. — Пошли ко мне, поиграем?

Но тут из калитки рядом в голубом красивом пальтишке, в голубых резиновых сапожках выпорхнула, как бабочка, Тамара:

— Девочки, вы Алекса не видели?

— А почему он тут должен быть? — удивилась Алена.

— Вы что, с луны свалились? — усмехнулась Тамара. — Он же вон в том пятиэтажном доме живет. Странно. Обещал выйти… Вы сегодня мультик смотрели? — и принялась рассказывать, то и дело повторяя: — Вы поняли?… Нет, вы поняли?

«Что она, совсем нас за дурочек считает?» — с досадой подумала Алена.

Мимо прошла пожилая женщина. Алена поздоровалась с ней. Тамара смолкла на миг и недовольно глянула на Алену.

За ворота вышел старик. Борода большущая и вся седая.

— Здравствуйте! — поклонилась ему Алена.

— Здравствуй, маленькая! Здравствуй! — приветливо отозвался старик, кланяясь в ответ.

Едва отошли на несколько шагов, Тамара сердито спросила:

— Что ты с ними здороваешься? Ты же их совсем не знаешь!

— Ну и что? — удивилась Алена. — В поселке у нас со всеми; здороваются. Папа говорит: «Сказать человеку «здравствуйте» — значит пожелать ему здоровья». Разве это плохо?

Тамара смутилась, но стояла на своем:

— В городе тысячи. Всем кланяться — голова оторвется!

— Ничего, не оторвется! — засмеялась Алена. — Зато, видела, как: дедушка обрадовался! Аж заулыбался.

— Все равно! Ты какая-то странная! Гордости в тебе нет!.. Не буду я больше рассказывать. Поняли? — И, сердито хлопнув калиткой, Тамара исчезла во дворе.

* * *

«Почему Алеша не вышел?» — с обидой думала Тамара, наблюдая в щель калитки, как удаляются Алена с Аней.

С четырех лет Тамара привыкла всегда видеть рядом Алешу… В детский сад их водили то Тамарин, то Алешин папа по очереди. Как хорошо там было! Каждое лето ездили на Черное море. Играли и дома, и в саду. И читать научились, когда еще никто в группе не умел, — все вместе… А когда пошли в школу, что-то случилось. Алеша все больше с мальчишками. А ее будто и не замечает. Обидно…

— Томочка! Ты в музыкальную школу опоздаешь! — прервал ее, мысли голос мамы.

Тамара взяла папку с нотами и выскочила на улицу.

* * *

Расставшись с Аленой, Аня вошла во двор. И тотчас из будки с лаем выскочил большой хозяйский пес Джек.

— Не узнал, Джеканька? На тебе слоечку. Ешь. Она вкусная.

Аня посмотрела, как Джек разделывается с половинкой слойки, побрела по дорожке сада мимо голых мокрых деревьев в глубину двора, где у самого забора прилепился маленький деревянный флигель, в котором они теперь живут с мамой.

Не раздеваясь, Аня присела на стул. В обеих комнатах прохладно, потому что печка уже прогорела, а разжигать ее самой: мама не разрешала. Много мама ей не разрешает. А больше всего боится выпускать одну на улицу: ведь там машины! И эту квартиру на Барочной мама сняла потому, что улица тихая и путь в школу не пересекает ни одна автомагистраль.

Утром мама собирает Аню в школу, будто провожает за три-девять земель. А вечером не придет, а прибежит с работы. Лицо бледное, испуганное. Увидит Аню и без сил опустится на стул: