Алмаз раджи (сборник)

– Шутник, шутник, негодник этакий! – сказал мистер Хеддлстон, погрозив пальцем. – Конечно, я не ригорист и всегда ненавидел эту породу, но и в грехе я никогда не терял лучших чувств. Я вел дурную жизнь, мистер Кессилис, не стану отрицать, но все началось после смерти моей жены, а вы знаете, каково приходится вдовцу. Грешен, каюсь. Но ведь не отъявленный же я злодей. И уж если на то пошло… Что это? – внезапно прервал он себя, подняв руку с растопыренными пальцами и боязливо прислушиваясь. – Нет, слава богу, это всего лишь дождь, – помолчав немного, добавил он с невыразимым облегчением.

Несколько секунд он лежал, откинувшись на подушки, близкий к обмороку. Потом немного пришел в себя и дрожащим голосом снова принялся благодарить меня за участие, которое я собирался принять в его защите.

– Один вопрос, сэр, – сказал я, когда он на минуту угомонился. – Скажите, правда ли, что деньги и теперь при вас?

Вопрос этот ему сильно не понравился, но он нехотя согласился, что небольшая сумма у него имеется.

– Так вот, – продолжал я, – ведь они добиваются своих денег? Почему бы вам их не вернуть?

– Увы! – ответил он, покачивая головой. – Я уже пытался сделать это, мистер Кессилис, но ничего не вышло! Как это ни ужасно, они хотят крови!

– Хеддлстон, не надо передергивать, – сказал Норсмор. – Вам следовало бы добавить, что вы предлагали тысяч на двести меньше, чем вы им должны. О разнице стоило бы упомянуть: это, как говорится, кругленькая сумма. И эти итальянцы рассуждают вполне резонно. Им кажется, как, впрочем, и мне, что раз уж они здесь, они могут получить и деньги, и кровь – и баста.

– А деньги в павильоне? – спросил я.

– Да. Но лучше бы им лежать на дне моря, – сказал Норсмор и внезапно закричал на мистера Хеддлстона, к которому я стоял спиной: – Что вы строите эти гримасы? Вы что, думаете, Фрэнк Кессилис предаст нас?

Мистер Хеддлстон поспешил заверить, что ничего подобного ему и в голову не приходило.

– Ну, то-то же! – угрюмо оборвал Норсмор. – Вы рискуете в конце концов наскучить нам. Что вы хотели предложить? – обратился он ко мне.

– Я собирался предложить вам вот что, – сказал я. – Давайте-ка вынесем эти деньги, сколько их ни есть, и положим перед дверью павильона. Если явятся эти карбонарии, ну что ж – деньги-то принадлежат им…

– Нет, нет, – завопил мистер Хеддлстон, – не им! Вернее, не только им, но всем кредиторам. Все они имеют право на свою долю.

– Слушайте, Хеддлстон, – сказал Норсмор, – к чему эти нелепые небылицы?

– Но как же моя дочь? – простонал презренный старик.

– О дочери можете не беспокоиться. Перед вами два жениха, из которых ей придется выбирать, – Кессилис и я, и оба мы не нищие. А что касается вас, то, по правде говоря, вы не имеете права ни на один грош, и к тому же, если я не ошибаюсь, вам и жить-то осталось всего ничего.

Жестоко было так говорить, но мистер Хеддлстон не вызывал сочувствия, и, хоть он дрожал и корчился, я не только одобрил в душе эту отповедь, но прибавил к ней и свое слово.

– Норсмор и я охотно поможем вам спасти жизнь, – сказал я, – но не станем помогать скрываться с награбленным добром.

Видно было, как он борется с собой, чтобы не поддаться гневу, но осторожность возобладала.

– Мои дорогие друзья, – сказал он, – делайте со мной и моими деньгами все, что хотите. Я всецело доверяю вам. А теперь дайте мне успокоиться.

И мы покинули его, признаюсь, с большим облегчением.

Уходя, я видел, как он снова взялся за свою Библию, трясущимися руками нацепив на нос очки.

Глава 7 О том, как мы услышали сквозь ставни всего одно слово

Воспоминание об этом дне навсегда отпечаталось в моей памяти. Норсмор и я, мы оба были уверены, что нападение неизбежно, и если бы в наших силах было изменить хотя бы последовательность событий, то, наверное, мы постарались бы приблизить, но уж никак не отсрочить критический момент. Можно было опасаться худшего, но мы не могли себе представить ничего ужаснее того ожидания, которое мы переживали.

Я никогда не был рьяным читателем, но всегда любил книги, а в это утро все они казались мне несносными, и я, едва раскрыв, тут же их захлопывал. Потом даже разговаривать стало невозможно. Все время то один, то другой прислушивался к какому-нибудь звуку или оглядывал сквозь верхнее окно пустынные отмели. А между тем ничто не говорило о присутствии итальянцев.

Снова и снова обсуждалось мое предложение насчет денег, и будь мы способны рассуждать здраво, мы, конечно, отвергли бы этот план как неразумный, но мы были настолько поглощены тревогой, что ухватились за последнюю соломинку и решили попытать счастья, хоть это только выдавало присутствие здесь мистера Хеддлстона.