Алмаз раздора. До и после Шерлока Холмса [сборник]

— Вначале неприятель удерживал овраги и выработки, они там здорово укрепились, отрыв везде траншеи и стрелковые окопчики. Нам это было как бельмо на глазу, русские нас постоянно изматывали. Не успеешь и носа высунуть, как тут же получишь пулю с той стороны. Наконец, наш генерал, которого все это довело до белого каления, приказал вырыть обходную траншею, так что мы оказались за сто метров от них и стали ждать ночи потемнее. И вот такая ночь настала, и мы без особого шума собрали отряд в пятьсот человек. По команде они ринулись к русским траншеям, взяли первую линию и начали колоть штыками всех, кто попадался. Наши не выстрелили ни разу, сэр, и все было сделано как можно тише. Русские сражались храбро, этого у них не отнять, и траншеи по несколько раз переходили из рук в руки, прежде чем мы все-таки выбили их оттуда. Они стояли до последнего и отступали очень медленно, так что нашим ребятам приходилось буквально выковыривать их из окопов. В ту ночь отличился тридцатый гренадерский полк. Там был один молодой лейтенант, имя сейчас уже не помню, но вот уж он был здоров так здоров. Лет девятнадцати, но ростом с вас, сэр, и куда покрепче. Говорят, что за всю войну он ни разу не вынул шпагу из ножен, а главным его оружием был орудийный банник, гибкий и прочный, с набалдашником размером с кокосовый орех. Страшное оружие в таких руках. Если кто шел на него с ружьем, то он сшибал противника с ног прежде, чем тот мог достать его штыком. Руки у него были длинные, да и сам он отличался ловкостью. Ребята из его роты рассказывали, что тогда в рукопашной он многих положил, двадцать только искалечил, а уж скольких убил, не знаю.

Мне показалось, что старый вояка оживился, предаваясь своим воспоминаниям. Возможно, возымел свое действие горячий пунш, а может быть, еще и потому, что нашелся благодарный слушатель. Ему требовалась лишь пара наводящих вопросов. Я заново набил трубку, устроился поудобней в своем кресле, положил уставшие ноги на каминную решетку и приготовился к продолжению рассказа.

— Эти русские — великолепные солдаты, доложу я вам. Так скажет любой, кому довелось воевать с ними. У нас, англичан, была с ними вроде даже какая-то, что ли, взаимная симпатия. С теми из наших, кто попадал к ним в плен, обращались очень даже хорошо, а когда было объявлено перемирие, мы весьма неплохо ладили с этими русскими. Они всегда наступали одним сильным рывком. В обороне они дрались чертовски стойко и достаточно метко отстреливались, но они не могли наступать долгим натиском под огнем, и вот тут-то мы их превосходили. Французов они сколько раз отбрасывали и заставляли бежать, конечно, если нас не было рядом. Я разок видел, как французы устроили вылазку — их перестреляли, как зайцев. Солдаты они были — хуже некуда, никогда таких не видал, кроме разве что зуавов, но те ведь совсем другого рода — племени. Зато французы эти — отпетые ворюги и мошенники, находясь рядом с ними, нельзя почувствовать себя в безопасности.

— Не хотите же вы сказать, что они вредили или наносили урон своим же союзникам? — недоверчиво спросил я.

— Именно так, сэр, если могли что-то с этого поиметь. Вот что случилось с несчастным Биллом Камероном, что служил у нас на батарее. Он получил письмо, что его жена тяжко захворала, да и сам он был слабого здоровья, так что списали его по болезни домой, в Англию. Он снял причитавшиеся ему двадцать восемь фунтов жалованья и совсем уж было собрался отплыть на родину, как вечером зашел во французскую кантону, лавку со спиртным, выпить, так сказать, отвальную, да и спустил там все свои денежки. Наутро его труп обнаружили на ничьей земле. Изувечили его так, что и не понять было, человек это или баранья туша. В ту зиму многих англичан убили, сэр, а многие французы обзавелись добротными британскими бушлатами.

— Я бы вам рассказал похожую историю, сэр, да боюсь утомить. Нет? Спасибо, сэр, просто не хотел вам докучать. Ну вот, мы вчетвером — я, Сэм Келси, Джек Бернс и Праут — были в гостях у французов, так сказать, на гулянке. По дороге назад Прауту вдруг пришла в голову интересная мысль. Он был парень башковитый, хоть и ирландец.

— Слышь, ребята, — говорит он, — если наскребете шесть пенсов, мы с вами нынче сможем заработать деньжат, да и повеселимся вдобавок.

Ну, мы сразу согласились, вывернули карманы, но набрали всего четыре пенса.

— Ничего, хватит, — сказал Праут. — Пошли во французскую кантину. Вы только притворитесь очень пьяными и на все мои вопросы отвечайте «да».

Тогда мы не имели ни малейшего понятия о том, что он задумал, но ввалились в кантину, словно еле стояли на ногах. Французы чуть не попадали со смеху, увидев нас, а мы на свои медяки заказали по рюмке бренди.

— Ну что, — спрашивает Праут, громко так, чтобы все слышали, — пора нам обратно в лагерь, а?

— Да, — отвечаем мы.

— Сэм, у тебя в кармане еще осталось тридцать фунтов?

— Да, — откликается Сэм.

— Билл, а ты получил жалованье за три месяца?

— Да, — говорю я.

— Ну, тогда пошли, да не шатайтесь так, не ровен час, упадете и расшибетесь.