Алмаз розенкрейцера

В этот день, 28 октября 1875 года, в особняке Джорджа Макмиллана было необыкновенно много гостей – целых два человека. Обычно в доме номер 38 по Хантли-стрит не бывает более одного посетителя, и тот приходит за ссудой, займом, отдать долг, или по поводу спонсирования очередного предприятия, и оттого, свыше двух-трёх часов не проводит он в макмиллановском доме, резко выделяющимся среди остальных строений улицы своим фасадом в стиле позднего французского классицизма. Сегодня же, у Макмиллана в гостях было два человека, при том довольно незаурядных для такого города, коим являлся тихий, провинциальный шотландский Инвернесс. Первый из гостивших в доме – русский Светлейший князь Владимир Александрович Воротынский, правнук канцлера Михаила Дмитриевича. Его биография была типичной для русского дворянина тех лет. Родился он в Петербурге, таким редким для той местности, тёплым и солнечным летним вечером 15 июля 1850 года, в семье капитана второго ранга Российского Императорского Флота Александра Фёдоровича Воротынского и камер-фрейлины Анны Николаевны, урождённой княжны Камитанир. Крестили его в Никольском морском соборе, а восприемником при крещении был сам Государь Николай I. Уже в шесть месяцев к нему приставили, как он позже говорил «французишку, мосьё Шарля, который быстро выучил меня говорить по-бусурмански. Позже, в три года, наняли мне ещё одного – мистера Макдаффа, филолога скотляндского, кой меня ещё и англицкому языку выучил, что теперича могу на оном, яко на родном изъясняться». Короткое детство князя Воротынского прошло в Петербуржском дворце отца, на даче, в селе Воротыновке, под Петербургом, где маленький Вова играл в искусственных руинах средневекового замка, и где его бабуля – Елизавета, читала ему житие святых, на лавке под огромным дубом. В семь лет Светлейший князь Владимир Воротынский был зачислен в Пажеский Его Императорского Величества корпус. В 15 лет за усердие и прилежание произведён в камер-пажи и приставлен был к Великому князю Николаю Николаевичу, при коем в службе находился недолго, оттого, что, будучи в возрасте 16 лет, перенёс падучую болезнь. После второго обморока был удалён от Двора, а после третьего, отчислен из Пажеского корпуса. Родители возили Вову на лечение в Швейцарию, в Баден, в Бельгию и во Францию. Утешительных прогнозов врачи не давали, и родители уже было смирились с тем, что их старший сын всю жизнь будет страдать обмороками. Но, к величайшему удивлению и невообразимой радости, в 17 лет Владимир чудесным образом выздоровел, но карьера военного была ему заказана, вследствие чего отец устроил его в Академию наук на факультет правоведенья, в надежде увидеть сына в ипостаси министра. Но, к разочарованию отца, Владимир не захотел связывать свою жизнь с политикой, а решил посвятить себя всецело искусству. Будучи на втором году обучения он публикует несколько своих пьес в различных литературных изданиях. Знакомый князя Александра Фёдоровича Воротынского – директор Императорского Эрмитажа, ставший в 1867 году директором Императорских театров – Александр Степанович Гедеонский, прочитав несколько произведений Владимира, нашёл их весьма талантливыми и устроил юного писателя к себе, в качестве секретаря, оказав помощь в дальнейшей карьере. В 1872 Светлейший князь Владимир Александрович Воротынский стал режиссёром в Александринском Императорском театре русской драмы, и все, без исключения, его постановки высоко оценивались критиками, как «необыкновенно талантливые, приятные во всех отношениях для просмотра вещи».

С Джорджем Макмилланом Владимир Воротынский познакомился в 1865 году, когда дядя первого – Тревор Макмиллан, видный специалист в области садоводства и благоустройства усадеб, приезжал вместе со своим племянником по просьбе князя Александра Фёдоровича Воротынского в усадьбу Краснопольцы, для помощи в обустройстве парка. Тогда Макмилланы пробыли в доме Воротынских два месяца и за это время юноши сдружились. Потом они виделись пару раз в 1866 году – в Бельгии, куда Владимира возили на воды, в 1869 – в усадьбе родственников Воротынских – Ахматбеев в Диканьке и в 1873 – в Праге. В остальное время Воротынский и Макмиллан регулярно переписывались.

Когда же в августе 1875 года Владимир Воротынский получил приглашение Макмиллана приехать к нему в Инвернесс, то по причине своей истинно славянофильской натуры, не переносившей ничего англо-кельтского на дух, думал отказаться, но после нескольких дней тщательных раздумий, всё же решился посетить старого друга. Первого сентября наметив маршрут своего путешествия, и собрав всё необходимое, вместе со своим слугой, старым Пахомом, сел на поезд до Варшавы, оттуда добрался до Праги, через Вену и Париж, в Кале, на пароме до Дувра, а там, через Лондон, на поезде до Инвернесса.