Алмаз (СИ)

Они мялись и переглядывались, но потом неуверенно начали говорить:

— Так и есть, чувак.

— Ты придираешься к любой мелочи.

— Я всего лишь прошу, чтобы каждый ответственно подходил к своим обязанностям, — несмотря на мой упрек, парень не выглядел виноватым, и возможно и не понимал, что такого крамольного совершил, — и хорошо делал свою работу.

— Да, бывает непросто, — поддерживали и подбадривали друзья Костю, — зато какой результат. Все наши песни, все клипы на вершинах чартов. Ради такого стоит потерпеть.

Друзья не то что не злились на парня, но и с пониманием и благодарностью относились к тому, что он делает для них и себя в частности.

Теперь я чувствовала себя неловко, и всю дорого молчала, отвернувшись к окну. Придется извиняться перед Костей. Снова.

6. Тиран и бесконечная вселенная (вторая часть)

Вся съемочная группа во главе с музыкантами устроила общий ужин в гостиничном ресторане. Компания болтала и обсуждала отдельные рабочие моменты, и все уже со смехом вспоминали экстремальную выходку Кости, будто не было изнурительного дня, требовательного режиссера и грубого отношения.

Потом все переместились в комнату для отдыха с большим камином, и я одной из первых заняла место у самого огня — тепло, приятно наблюдать за пламенем и слушать треск дров.

— Прошу, — Костя протянул мне кружку и сел в соседнее кресло.

— Кофе? — вдохнула исходивший от горячего напитка аромат.

— Каффемик — специфический гренландский кофе, который готовят из кофе, сахара и трех видов алкоголя со взбитыми сливками.

Звучало аппетитно, а на вкус оказалось изумительно, хотя меня и смущало наличие алкоголя.

Парни из группы расположились на диванчиках неподалеку, уткнувшись в телефоны или планшеты — каждый из них пытался связаться с родными.

— Говорят, тут нет роуминга, — Артем настойчиво тыкал пальцем в экран.

— Как и связи, — Дима размахивал «андроидом» над головой, пытаясь поймать сигнал.

Я перестала их слушать и наблюдала за Костей. Он попивал свою порцию каффемика и смотрел на огонь.

— Почему именно Нуук? — меня давно мучил этот вопрос.

Парень перевел взгляд с пламени на меня.

— Здесь огромные территории, нетронутые человеческой деятельностью. Ледяная пустыня. Именно то, что хочу видеть в кадре.

Зря я задала этот вопрос. Вдруг снова зависнет с блокнотом и карандашом?

— Послушай, я была грубовата, — не стала оттягивать неприятный момент. Что-то часто я перед ним извиняюсь. Может, пора перестать говорить и совершать глупости? — Не умею я правильно подбирать слова. Ты скорее трудоголик и перфекционист.

— Точное определение, — вклинился Дима в разговор, так и не отрываясь от подсвечивающего экрана телефона. — Однажды мы вступление к одной песне, банальный проигрыш, записали только с сотой попытки.

— То есть песни вы записываете так же, как снимаете клипы, — посмеялась я.

— Шлифуем до идеальности, — протянул Артем. — А если не достигаем необходимого Косте звучания, отправляем в архив до лучших времен. Там уже скопилось таких треков на двадцать альбомов, наверное.

Я видела, как менялось лицо Кости от каждого слова друзей. Критику он воспринимал трудно, возможно, и болезненно.

— Я всего лишь стремлюсь делать качественную музыку, а не выдавать сырой полуфабрикат. Что в этом плохого?

— Ничего, — покачала головой, — это отлично. Надо будет все-таки послушать хоть один твой альбом, — вставила неуместное замечание. Когда я уже научусь сдерживать свой поток мыслей?

— Ты до сих пор этого не сделала? — удивился он, чуть не поперхнувшись «кофе».

Видимо, Костю задели мои слова, потому что, ничего не объясняя, он встал и ушел. Правда, через несколько минут вернулся с двумя парами наушников и новой порцией каффемика. С помощью переходника он подсоединил наушники к своему телефону и жестом пригласил сесть рядом.

Завернувшись в один плед, мы слушали музыку и попивали гренландский напиток, который неизменно появлялся на кофейном столике, стоило только закончиться предыдущей порции.

Никто и ничто не расскажет о человеке лучше, чем его творчество. Я полюбила Костину музыку и боялась, что следующим станет он сам. Особенно когда он смотрел на меня так, как сейчас — будто я та самая единственная, то недостающее ему крыло. Невероятно дурманящее ощущение — думать, что ты одним лишь существованием даришь кому-то возможность летать.

Игрой любовь ты назовешь

И сердце петлями сожмешь.

Те чувства, знаю я, обман —

Игры твоей коварный план.

Что дураку-то до царицы —

На шахматной доске девицы,

Мне не тягаться с вами в этом.

Бесчувственная для поэта.

Давай играй — твоя я пешка,

А ты судьбы моей насмешка[1]…

— Ты правда никогда не любил по-настоящему? — сняла свои наушники и вытащила один из его.

— А что такое любовь, Марго? — вполне серьезно поинтресовался.