Алмаз Светлых

А то, что Энна умела убеждать, сомнению не подлежало. Она обучила методикам работы с подходящим типом психики тридцать пять Тёмных эльфиек, которые вовсю пользовались новыми возможностями, применяя их по мере надобности, где открыто, где исподтишка. Эта сеть крепла и расширялась, туда втягивались и медицинские работники, особенно активно — в последний год, когда нужно было создавать запас психотропных препаратов, которые ежедневно вводили похищенным Светлым эльфийкам и девушкам. Схема похищения была несложной: «отлавливали» в социальных сетях или посредством дальних знакомых, знакомили с миловидной, общительной и такой обаятельной хозяйкой салона «Орхидея», убеждались в наличии эльфийской наследственности и — посылали персональное приглашение на посещение салона с огромной скидкой и прочими бонусами.

Условия содержания несчастных похищенных были ужасны. Спускаясь в подземелья под Темпл — Баром, я лично видел ряды железных клеток, в которых будущим жертвам предстояло провести жалкий остаток своей жизни до ритуала…

Вот и всё. Исход для заговорщиц предполагался разный: всех новоиспечённых и бывших жриц, чья вина в убийстве членов семьи была доказана, ждала смертная казнь. В зависимости от степени вины, это же ожидало мужчин — дроу из силовых структур, поскольку речь шла об измене и нарушении присяги. У эльфов жёсткие законы, иначе не может быть… С остальными жрицами и адептками, не участвовавшими в убийствах, и гражданскими лицами было проще — разные сроки заключения, от «десятки» до пожизненного. Исключения будут сделаны для тех эльфиек, на которых мужчины-дроу готовы предъявить права. Так было после Переворота на Небиру и Шотландской резни на Земле.

Мирна Мерч—Φириато вышла из комы через двое суток после страшной ночи в тайном святилище, но врачи опасались за её жизнь, а также физическое и психическое здоровье ещё дней десять, как минимум. Маб-Кенхельм остался в Ирландии именно по этой причине, ведь оба других Светлых отбыли восвояси вечером того же дня, после приватной встречи с Эриком в отеле Дублина, название которого я не разглашаю. Тогда всем станет ясно, что сам Владыка Светлых эльфов пробыл там достаточно долгое время, да к тому же, по поддельным документам. Только мемориальной таблички не хватало…

— Что ждёт миледи Мирну? — Задал я вопрос Одхану вечером, уже в своём рабочем кабинете в Департаменте.

Светлый вернулся на место своей командировки, в Корк, в ожидании того момента, когда врачи в Эльфийском госпитале позволят свидание с Мирной Мерч — Фириато.

— Когда её состояние будет удовлетворительным, я обязан присутствовать при вашей беседе. Твоя контора будет снимать с неё показания?

Несомненно. Она проходила как обвиняемая по краже Clоch Bán, но это не дело дроу. Она должна была стать пока что свидетелем по делу о заговоре матрон, и свидетелем по делу о смерти лорда Глоудейла. Я кивнул.

— Это займёт недели две, скорее всего, в рамках первых следственных мероприятий. А потом…

— … потом, — без энтузиазма вздохнул Кенхельм, — я обязан доставить её домой. Для суда. Суд будет чисто номинальным, милорд Маб-Зэйлфрид уже принял решение.

Какое это решение, догадаться несложно. Одхан сопроводил свои слова характерным жестом пальцев, означавшим у эльфов только одно… Перспектива конкретная, казнь через повешение, за активное участие в краже Сакрального Камня.

Любил ли Меллан Глоудейл свою Светлую эльфийку, или же их связь была ловко режиссирована его матерью? Я склонялся к последнему предположению, но, кто знает?! Ведь леди Глоудейл в сердцах бросила мне, что Меллан — позор семьи, и без него можно прекрасно обойтись. Как бы там ни было, если любил, то Мирне предстоит оплакивать смерть жениха до конца дней своих, а конец наступит скоро. Если нет, то ей предстоит вот так же недолго оплакивать несостоявшуюся любовь и проклинать собственную глупость…

Если честно, мне было её очень жаль. Её доставили в Корк для дачи показаний через две недели после памятных событий в подземном святилище Ллос. Я видел её портрет в ориентировке Светлых, и сейчас был поражён тем, как изменилась эльфийка, признанная красавица своего клана. Она сильно похудела, в госпитале её русые волосы коротко остригли, и сейчас на измученном переживаниями, но красивом и хрупком лице жили как будто одни бездонные серые глаза.

Ей было всё равно, что с ней станет.

Все допросы я проводил сам с максимальной деликатностью, которая была возможна в сложившейся ситуации. Я прозрачно намекнул, что светлая память лорда Глоудейла — это прекрасно, но мне нужна вся правда, и никак иначе. Я обошёлся без «Взломщика», миледи Мирне и так досталось.