Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня

Калима вынул цветок лотоса из-за уха и подбросил его в воздух. Цветок вспыхнул подобно звезде, весь зал затопил горький запах полыни и рядом с Калима появился еще один юноша.

Такого же роста, столь же юный и прекрасный. Только глаза его светятся как два королевских рубина, и тонкие губы улыбаются с изрядной долей сарказма. Кожа цвета отполированной стали, гребень волос, торчащих белоснежными иглами, острые, колючие черты лица. А одет он в так хорошо знакомый всем ядовито-оранжевый комбинезон брохусов, только ткань, из которой он сшит, кажется то лоскутами пламени, то плотной дымкой ядовитого газа. На поясе у него висит свернутый кольцами кнут. И если от Калима ощутимыми волнами исходит миролюбие, то его брату оно совсем не свойственно.

Гираш оглядел собравшихся, повернулся к брату.

— Ты призвал меня, чтобы я провозгласил День Гнева. Я готов. А вы?

Этот вопрос он небрежно бросил в зал, едва повернув голову к собравшимся. Но они ответили ему таким согласным криком, словно всю свою жизнь только и ждали этого вопроса.

Все были счастливы. И только одна маленькая собирательница, несостоявшийся реликварий, Виша из дома Вельда, тихо плакала, спрятавшись за спину флюгера альх-Хазреда. Она не видела ничего от своего любимого Тойво Маарви в том существе, пред которым пал ниц весь цвет Лис-Арден.

Вильма Эредиа пригласила ее погостить у себя, однако Виша отказалась и предпочла вернуться к себе, в маленькую квартирку с видом на кладбище. Она старательно отмыла следы долгого путешествия, наконец смогла переодеться, отправить с коммуникатора сообщение домой, даже что-то съела. А потом села на широкий подоконник, подобрала под себя ноги и завороженно уставилась на ряды белых могильных плит. Уху сидела рядом и смотрела в ту же сторону.

— Ну вот, мы снова вдвоем. Как в старые добрые времена. — Виша протянула руку, погладила сову по круглой голове. — И я думаю, нам пора домой, Уху.

— Не возражаю. — Такой знакомый, спокойный голос Тойво, прозвучавший из-за спины, чуть не заставил Вишу потерять равновесие и свалиться с подоконника. — Мне так будет намного спокойнее.

Боясь обмануться, Виша медленно обернулась: на самом краю кровати сидел ее брохус, совершенно такой… вот только ни на голове, ни на шее не осталось и следа разъемов и вживленных металлических конструктов. А так — все тот же Тойво Маарви, с его несмелой улыбкой, темными глазами и лысым черепом. Виша слезла с подоконника, медленно подошла к брохусу.

— Сначала объясни, как. — Потребовала она, закусив губу.

— Попробую. — Тойво протянул руку и взял вишины пальцы в свои. — Так мне легче собраться с мыслями. Помнишь, Сорью навязал тебе растеньице из своего сада, даже сам сюда внес. Это и был мой пропуск. Виша, сейчас я — Тойво Маарви, больше никто. Это моя награда, — и он улыбнулся.

— Ты теперь можешь менять свою телесность по своей воле?

— Можно сказать, что и так. Тот, кого ты видела в Лис-Арден, мое истинное обличие… и не кривись, лучше быть живым богом, чем мертвым брохусом. Принимая форму растения, я волен выходить из нее кем угодно. Со всей полнотой памяти…

И он притянул ее к себе. Виша молча подчинилась, села рядом.

— Так ты хочешь, чтобы я уехала домой?

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности. А я буду рядом, когда только ты этого захочешь.

— Вот не думала, что боги так беззастенчиво врут. Тебе будет не до моих желаний, война все-таки…

— Это не твоя война, Виша, — примирительно сказал брохус.

— Ошибаешься. Оба мои брата, как я понимаю, призваны под твои знамена. Врочем, они всегда любили подраться, так что просить тебя спрятать их подальше не буду.

— Тебе необязательно просить. Я все сделаю, чтобы ты была счастлива. — Как ни странно, сейчас Тойво выглядел еще более неуверенным, чем в самом начале их знакомства, когда Виша обозвала его подгузником.

— Да? — Виша неуловимым движением улеглась брохусу на колени. — Докажи.

На следующий день моргенштерн, все тот же «Облачный сон», уносил Вишу из Лис-Арден. Одну, потому как все остальные ее спутники пожелали остаться. Потом из Одайна она без труда добралась до пригорода, гда процветала ферма дома Вельда. Мать и отец встретили ее не без удивления (они считали Вишу с ее характером и склонностью к приключениям «отрезанным ломтем»), но с радостью.

— Нужно отдохнуть? — понимающе спросил отец.

— Ага, — односложно отозвалась Виша, заходя в дом.

— Тогда увидимся за ужином, — сказала мама. — Твоя комната в неприкосновенности. Даже коллекция сережек. Иди, отдыхай.

Виша поднялась на второй этаж, привычно пересчитывая ступеньки, Уху сидела у нее на плече. Вторая дверь направо, характерный скрип, похожий на голос козодоя. Окно-фонарь, платяной шкаф, кровать, укрытая лоскутным покрывалом, стол и креслице, из которого она так и не собралась вырасти. Виша стала в дверях, грохнула на пол сумку, а потом разбежалась и прыгнула на кровать, растянулась на ней, раскинулась как морская звезда, потом свернулсь клубком, потом опять потянулась… Тойво оказался прав. Дом, милый дом. И Виша перехотела плакать.