Алмаз в воровскую корону

Франклин Рузвельт вместе со своей делегацией размещался в Белом Ливадийском дворце. Под видом садовника во дворце постоянно находился профессор психологии, и когда мимо него морской пехотинец прокатил в инвалидной коляске президента Америки, то он, стараясь скрыть профессиональное любопытство, как бы невзначай заглянул ему в лицо. Достаточно было посмотреть на Рузвельта повнимательнее, чтобы сказать, что этот человек пребывает в глубокой депрессии. Однако тяжелое состояние совершенно не мешало ему лепить улыбки и адресовать их каждому встречному. Заметив выглянувшего из-за кустов садовника, Рузвельт улыбнулся и ему.

ГЛАВА 6 РУКИ ВВЕРХ!

Перехваченные радиограммы никак не поддавались расшифровке, а факт оставался фактом — в непосредственной близости от Ялты активно действуют агенты противника, которые могут располагать какой-то информацией о работе конференции «Аргонавт». Ситуация становилась совершенно нетерпимой, и никакие обстоятельства не могли оправдать ее. Группу надо было выявлять и брать немедленно. Иначе отправка большого начальства в лагерь могла бы считаться царской милостью, а уж народ помельче отгружали бы на Колыму целыми вагонами. Лидеры трех ведущих государств антигитлеровской коалиции имели полное право требовать стопроцентного обеспечения собственной безопасности и сохранения в абсолютнейшей тайне всех деталей ведущихся переговоров. А хозяин конференции — товарищ Сталин умел быть беспощадным даже в ситуациях с куда меньшей степенью риска.

При сложившихся обстоятельствах ставились вполне конкретные задачи — эту группу вражеских агентов следовало вычислить как можно быстрее и не спугнуть, не дать уйти, а взять их, желательно живыми. Даже физическая ликвидация вражеских агентов считалась бы неудачей. Их надо было именно взять живыми, пусть и не совсем здоровыми, и обязательно допросить, в деталях выяснить, что им удалось разузнать и передать о работе конференции.

В лес под Красногорском под видом обыкновенных рыбаков Куприянов направил небольшой отряд, который должен был установить местонахождение диверсантов. Однако, поплутав трое суток среди каменистых оврагов, они так ничего и не обнаружили. Правда, натолкнулись на две небольшие землянки, но они были вырыты здесь еще задолго до войны и использовались теперь редкими охотниками в качестве временного пристанища.

В дверь кабинета неожиданно постучали.

— Войдите, — откликнулся Куприянов.

В комнату робко ступила Елизавета. Подполковнику Куприянову потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не подняться навстречу девушке. Вчера вечером Куприянов не выдержал и предпринял-таки попытку потеснее пообщаться с Лизой. Он даже сумел уложить ее на диван, но вот когда его рука скользнула по ее обнаженному бедру и бесстыдно поползла дальше, вверх, то девушка вдруг объявила, что она девица, и несколько суховатым тоном заметила, что если товарищ подполковник будет столь настойчив, то можно будет перепачкать не только его обмундирование, но и служебный диван. Вот явятся к нему на следующий день подчиненные на совещание, а казенная мебель испорчена. Людям даже разместиться негде будет. Не выбрасывать же на помойку столь ценную вещь из-за опрометчивого поступка!

Да уж, в язвительности Елизавете отказать было никак нельзя.

Следовало отвернуться, сделать вид, что он очень занят, чего же заниматься самоистязанием. Но отправить девушку назад не хватало духу.

— Может быть, хотите чаю? — спросила Лиза.

Голос у девушки был слегка виноватым. Красивые белые зубки впились в нижнюю губу. Видно было, что и ей нелегко давалось спокойствие.

— Нет, благодарю, — равнодушно ответил Куприянов и вновь уткнулся в бумаги.

Девушка не уходила.

— Вы меня извините, если что-нибудь не так.

Не отрывая взгляда от вороха бумаг, Куприянов произнес:

— Это вы меня извините. В прошлый раз я вел себя не самым лучшим образом. Обещаю, что этого больше не повторится. Можете идти, — добавил он, сделав над собой усилие. — Я вас больше не задерживаю, — поднял Куприянов голову, но только для того, чтобы выпроводить Елизавету взглядом.

Губы девушки предательски дрогнули. Был момент, когда Куприянову показалось, что она не выдержит и разревется. Но нет, проявив характер, она твердым голосом ответила:

— Слушаюсь!

И, четко развернувшись на каблуках, вышла из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Внутри Куприянова что-то болезненно сжалось. Такое впечатление, что кто-то тиснул его крепкой лапой в том месте, где размещалась душа, и не желал отпускать. В какой-то момент Куприянову показалось, что он задохнется от нахлынувших чувств. Обхватив голову руками, он с минуту смотрел прямо перед собой. А затем сдавленный воздух прорвался через трахею в легкие, давая освобождение.