Алмазная Грань

Я закрывала глаза. Боль забылась быстро, несмотря на ее отголоски, но ощущение нажима лезвия, поддающейся кожи и пронзительной ясности произнесенных слов оставили надрез глубоко в сознании. Как оттиск клейма, щедро питаемое ледокаином - поэтому я не чувствовала никакой боли либо страха. Наоборот, ощущение было приятным и нелогичным. Будто я приобщилась к тайне, преодолела запретную грань и была близка к постижению чего-то жизненно важного. Хотя, не исключено, меня просто чем-то обколола Мария.

Она запрещала вставать. Поначалу я ее слушалась, а уже на следующий день молча адресовала на три буквы. Хватило взгляда. За окном вновь лил дождь. Я садилась на подоконник, вглядывалась в серую мглу подступающих сумерек. В такие моменты мне не хотелось никуда бежать, медотсек казался уютным, а происходящее - интересным боевым заданием спецагента. Мне поручили добраться до сердца барона работорговли, чтобы разузнать, за какие артерии потом его вырвать.

Все происходящее ранее казалось сном, который спешишь забыть. По логике о нем должна была напоминать изрезанная спина, но странным образом неглубокая рана как будто выпустила вместе с кровью всю черноту и страх, освободила от давления безрадостных мыслей. Она знаменовала собой что-то новое, пока еще непонятное.

Прошло меньше месяца, а я перестала удивляться самым страшным вещам. Рядом ходила смерть - и я начала воспринимать ее как нечто само собой разумеющееся, отчасти потому, что мне она в затылок уже не дышала. Уходили с молотка новоприбывшие девчонки - я лишь прибавляла в уме их количество, может, с невысказанным пожеланием попасть в руки нормального хозяина. Попытки узниц бежать, противостоять, биться в истерике... теперь это стало постоянной картинкой нового мира.

После того, что произошло между мной и Лукасом, я получила негласное позволение на безлимитное общение с Вэл. И после этого мои сомнения относительно того, что я не смогла оправдать его ожиданий, окончательно развеялись. Я и без того ощущала что-то сродни единению, будто моя кровь проникла через кожу в его организм, связав нас воедино. Но в то же время понимала, что это не гарантирует его преклонения либо других благ. Мне предстояло быть еще осторожнее, чем прежде - ведь теперь мы как будто дышали одними легкими и качали кровь одним сердцем.

Запах Вэл у меня ассоциировался со свободой. С шумом колес, шелестом ветра, пыльным смогом мегаполиса. Иногда я вдыхала полной грудью аромат сухих листьев, он предвещал скорую осень. Иногда, засыпая под ее необременительные рассказы о байкерских сходках, пустынных дорогах и шумных автобанах, я видела во сне себя на белоснежном байке, несущемуся по скоростной трассе. Без шлема, даже без защитной куртки, ускоряясь до такой степени, что ветер буквально хлестал. Мои волосы развивались и лезли в глаза, все вокруг сливалось в размытую картину. Я чувствовала, что в случае опасности не смогу остановиться, но это не пугало. Смерть виделась освобождением. А затем воздух густел, превращаясь в желе, скорость полета сходила на нет, и я оставалась барахтаться в вязком киселе, плача от досады. Но в голове звучал голос подруги, и заглушить его не было никакой возможности:

«Хочешь? Стань для него смыслом жизни. Ты получишь гораздо больше!»

Понимала ли Вэл, как сильно рвет мне душу, рассказывая о том, что никогда не будет доступно мне? Либо не понимала, либо считала это высшим пилотажем реверсивной психологии. Однажды я озвучила, что хотела бы хоть раз прокатиться с ней. Пусть даже с завязанными глазами и прикованная к байку.

- Забудь, - сухо осадила Вэл. – На год так точно. Лукас, конечно, понимает, что тебе не его любовь нужна, а шанс вырваться, но не ломай ему кайф, озвучив это сейчас. Если все сделаешь правильно, он сам тебе предложит свободу.

Однажды Лукас появился медблоке. Была глубокая ночь, Марию куда-то оправили, а я при свете настольной лампы читала очередной сопливый роман.

Что я испытала при его появлении? Сложно описать всю гамму эмоций. Страх, растерянность, ступор. Снова я выглядела не лучшим образом - волосы затянуты в хвост, бледность от отсутствия солнечного света, и беспокойство, отразившееся на лице. Как ни старалась Вэл, он так и не увидел меня с укладкой и макияжем, в дорогой одежде. Подчеркивал этим свое превосходство?  Или страховал себя от дополнительной привязанности?

Я не знала ответа на этот вопрос. И первый, и второй вариант для человека его статуса выглядели нелепо. Удивить такого мужчину эффектной внешностью было равносильно тому, чтобы проделать то же самое с каменным изваянием. И он прекрасно знал, какая я настоящая, даже под тканью дорогих костюмов и слоями косметики. Хоть у меня и хватило ума это осознать, я еще долго буду смущаться и рефлекторно тянуть руку к волосам, поправляя несуществующие выбившиеся пряди.

Наверное, Лукас ожидал, что я сплю. Даже неодобрительно сощурился, кивнув на свет лампы.

- Портишь зрение? Нехорошо, Виктория.