Алмазная колесница

Бросился к собачьей стае, вяло перебрехивавшейся у соседнего забора. Взял одну псину, перевернул, понюхал – отшвырнул. Так же поступил со второй. Но третью не выпустил – зажал под мышкой и вернулся к господину. Дворняжки снесли этот произвол молча – видно, уважали силу; лишь пленница жалобно поскуливала.

– На что она т-тебе?

Не выпуская добычи, Маса умудрился влезть на забор – шагах в десяти от Фандорина.

Перекинул ноги, спрыгнул и что было духу понесся к калитке. Мастифы ринулись к коротышке, готовые разодрать его на куски. Но шустрый камердинер открыл щеколду и швырнул дворняжку на землю. Та с визгом бросилась на улицу, и здесь произошло истинное чудо: вместо того чтобы растерзать чужака, сторожевые псы бросились за собакой.

Она улепетывала от них, отчаянно работая лапами. Мастифы дружно, башка к башке, бежали следом.

Да это же сука в течке, дошло вдруг до Фандорина. Ай да Маса, светлая голова!

Стая тоже снялась с места, кинулась за устрашающими кавалерами, но держала почтительную дистанцию. Через пять секунд на улице не осталось ни одного четвероногого.

Маса вышел из калитки и церемонно поклонился, приглашая жестом пожаловать во двор. Эраст Петрович скинул плащ слуге на руки, отдал шляпу и вошел – не через забор, а приличным манером, через дверь.

Издали доносился заливистый лай и протяжный вой любвеобильного собачьего сообщества.

ЗАБЫТЬ ОБО ВСЕМ,
НЕСТИСЬ СЛОМЯ ГОЛОВУ —
ТАКОВ ЗОВ ЛЮБВИ.

КАЛИТКА

Эраст Петрович перебежал широкий, ярко освещенный луной газон. Обошел дом – если лезть в окно, лучше это делать с задней стороны, чтоб не увидел какой-нибудь поздний прохожий.

За домом оказался густой, тенистый сад – как раз то, что нужно.

Привстав на цыпочки, авантюрист заглянул в первое от угла окно. Увидел просторную комнату – столовую или гостиную. Белая скатерть, догорающие свечи, остатки ужина, сервированного на двоих.

Заныло сердце.

Стало быть, поужинала с одним и отправилась на свидание к другому? Или, еще лучше, вернулась с тайного драматичного свидания и преспокойно уселась трапезничать со своим рыжим покровителем? Поистине женщины – загадочные существа.

Через два окна началась следующая комната, кабинет.

Окна здесь были приоткрыты, и доносился голос, мужской, поэтому Фандорин проявил осторожность – сначала прислушался, чтобы определить, где именно находится говорящий.

– …Получит выговор, но главная вина будет возложена на начальника – того ждет позорная отставка, – донеслось из кабинета.

Сказано было по-английски, но с явственным японским акцентом – стало быть, говорил не Булкокс.

Но господин старший советник тоже был здесь.

– И наш приятель займет освободившееся место? – спросил он.

Двое, решил Фандорин. Причем японец сидит в правом дальнем углу, а Булкокс посередине, спиной к окну.

Титулярный советник медленно, дюйм за дюймом, привстал. Осмотрел внутренность помещения.

Полки с книгами, письменный стол, негорящий камин.

Главное: О-Юми здесь нет. Двое мужчин. Из-за спинки одного кресла видна огненная шевелюра соперника. В другом кресле сидит какой-то франт – поблескивает пробор, в шелковом галстуке сияет жемчужина. Миниатюрный господин изящно закинул ногу на ногу, покачал лакированной туфлей.

Воплощение элегантности

– Не сейчас, – сказал он, сдержанно улыбаясь. – Через неделю.

Э, да я вас, сударь, знаю, прищурился Эраст Петрович. Видел на балу. Князь… Как же вас назвал Доронин?

– Что ж, Онокодзи, это очень по-японски, – хмыкнул достопочтенный. – Дать выговор, а через неделю наградить повышением.

Да-да, вспомнил Фандорин, это князь Онокодзи, бывший даймё, владетель удельного княжества, а ныне светский лев и законодатель мод.

– Это, дорогой Алджернон, не награда – лишь занятие освободившейся вакансии. Но будет ему и награда, за ловко исполненную работу. Получит в собственность загородную усадьбу Такарадзака. Ах, какие там сливы! Какие пруды!

– Да, местечко славное. Тысяч, пожалуй, в сто.

– По меньшей мере в двести, уверяю вас!

В окно Фандорин больше не смотрел – не интересно, пытался сообразить, где может быть О-Юми.

На первом этаже еще два окна, неосвещенных, но вряд ли Булкокс поселил содержанку рядом с кабинетом. Тогда где ее покои? С фасадной стороны? Или на втором этаже?

– Ну хорошо, – донесся голос британца. – А что с письмом принца Арисугавы? Удалось раздобыть копию?

– Мой человечек жаден, а без него никак не обойтись.

– Послушайте, я ведь, кажется, дал вам пятьсот фунтов!

– А нужна тысяча.

Вице-консул поморщился. Всеволод Витальевич говорил, что князь живет на подачки Дона Цурумаки, но, кажется, не брезгует и побочными заработками. Да и Булкокс хорош – скупщик придворных сплетен и краденых писем. Впрочем, такова уж его шпионская служба.

Нет, навряд ли англичанин поселит туземную любовницу с фасадной стороны дома – все-таки он официальное лицо. Значит, скорее всего, окна выходят в сад…

Препирательство в кабинете продолжалось.

– Онокодзи, я вам не дойная корова!