Алмазная колесница

– Я его преемник в одиннадцатом колене. – Дзёнин показал трубкой на портрет воина в рогатом шлеме. – Я обычный, слабый человек, не то что мой великий предок.

– К черту г-генеалогию! – воскликнул Эраст Петрович. – Где моя Юми?

– Мидори, – снова поправил одиннадцатый Тамба. – Она правильно сказала про тебя: ты полузрячий, короткокрылый, полуспелый. Взгляд острый, но проникает недалеко. Полет стремительный, но не всегда точный. Ум острый, но не глубокий. Однако я вижу у тебя под левой скулой тень кагэбикари, она свидетельствует о том, что ты еще в самом начале своего Пути и можешь измениться к лучшему.

– Где она?! – вскочил на ноги Фандорин, не желая слушать эту чушь. Вскочил – и ударился головой о дерево, потолок для его роста был низковат.

В макушке у вице-консула зазвенело, перед глазами поплыли круги, но старик, назвавший себя отцом О-Юми, не прервал свою речь ни на мгновение:

– Если б я вовремя заметил у тебя по краям лба шишки инуока, я бы не напустил на тебя гадюку. Таких, как ты, не кусают собаки, не трогают змеи, не жалят осы. Тебя любят вещи и животные. Ты человек очень редкой породы. Поэтому я и приставил к тебе свою дочь.

Больше Эраст Петрович его не перебивал. О-Юми упоминала о том, что ее отец был непревзойденным мастером нинсо! Неужели то, что он говорит, правда?

– Мидори присмотрелась к тебе и подтвердила: да, ты особенный. Такого убивать жаль. При правильном употреблении ты можешь принести много пользы.

– Где она? – упавшим голосом спросил Фандорин. – Я должен ее видеть…

Тогда Тамба протянул руку к стене, нажал на что-то, и стена отъехала в сторону.

В соседней комнате, ярко освещенной бумажными фонарями, сидела О-Юми – в бело-красном кимоно, с высокой прической. Совершенно неподвижная, с застывшим лицом, она была похожа на прекрасную куклу. Эраста Петровича отделяло от нее не более пяти шагов.

Сорвавшись с места, он бросился к ней, но О-Юми не шелохнулась, и он не посмел ее обнять.

«Одурманена!» – мелькнуло у него в голове, но ее взгляд был совершенно ясен и спокоен. Чужая, непонятная, О-Юми сидела перед Эрастом Петровичем на расстоянии вытянутой руки, но преодолеть эту дистанцию казалось невозможным. Он любил не эту женщину, а другую, которой на самом деле, выходит, не существовало…

– Что…? Зачем…? Почему…? – бессвязно лепетал бедный Фандорин. – Ты – ниндзя?

– Самая лучшая в клане Момоти, – с гордостью сказал Тамба. – Она умеет почти всё, что умею я. Но кроме того владеет искусствами, которые мне недоступны.

– Знаю, – горько усмехнулся титулярный советник. – Например, дзёдзюцу. Ты отправил ее учиться этой премудрости в бордель.

– Да. Я отправил ее в Йокогаму учиться. Здесь, в горах, никто бы не научил ее быть женщиной. А еще Мидори должна была изучить иностранных варваров, потому что они нужны Японии.

– Он поручил тебе изучить и меня? – спросил Эраст Петрович у каменной женщины.

Ответил снова Тамба:

– Да. Я расскажу тебе, как было дело. Я получил заказ оберегать самураев, которые охотились на министра Окубо. Мои люди легко могли бы убить его сами, но нужно было, чтобы это сделали сацумцы. Тогда убийство имело бы понятный всем смысл, никто не заподозрил бы заказчика.

– Дона Цурумаки?

– Да. Клан Момоти берет у него заказы уже несколько лет. Серьезный человек, исправно платит. Когда человек заказчика сообщил, что в игорном доме «Ракуэн» сидит старый иностранец и рассказывает всем подряд о группе сухорукого Икэмуры, пришлось закрыть болтуну рот. Работа была сделана аккуратно, но тут появился ты, очень некстати. Икэмуре и его людям пришлось прятаться. А еще я узнал, что ты взял в слуги человека, который меня видел и может опознать.

– Откуда ты это узнал? – спросил Фандорин, впервые после того, как раздвинулась перегородка, оборачиваясь к дзёнину.

– От заказчика. А он получал сведения от полицейского начальника Суги.

«Которому писал отчеты исполнительный Асагава», мысленно прибавил титулярный советник. События, казавшиеся загадочными, даже необъяснимыми, выстраивались в логическую цепь, и процесс этот был настолько захватывающим, что вице-консул на время забыл о своем разбитом сердце.