Алмазная колесница

– Акунин – это как evil man или villain (злодей, негодяй – англ.), – попробовал объяснить Асагава. – Но не совсем… Мне кажется, в английском языке нет точного перевода. Акунин – это злодей, но это не мелкий человек, это человек сильный. У него свои правила, которые он устанавливает для себя сам. Они не совпадают с предписаниями закона, но за свои правила акунин не пожалеет жизни, и потому он вызывает не только ненависть, но и уважение.

– Такого слова нет и по-русски, – подумав, признал Фандорин. – Но п-продолжайте.

– Сэмуси, безусловно, нарушает закон. Это жестокий и хитрый разбойник. Но он не из трусов – иначе не удержался бы на своем месте. Я давно до него добираюсь. Два раза арестовывал: за контрабанду и по подозрению в убийстве. Но Сэмуси – якудза новой породы. Он действует не так, как бандиты прежних времен. Главное же, у него есть высокие покровители…

Асагава запнулся и умолк, словно поняв, что наговорил лишнего.

Не хочет выносить сор из избы перед иностранцами, догадался Фандорин и решил оставить дальнейшие расспросы на будущее, когда сойдется с инспектором ближе.

– Вот что я вам скажу, парни, – скептически прищурился Локстон. – Ничего у нас не выйдет. Не докажем мы, что старого куряку пришили. Это пальцем-то? Так не бывает.

– А бывает, чтобы от прикосновения, да еще через целлулоидный воротничок, на шее оставался след ожога? – парировал Фандорин. – Ладно, спорить об этом рано. Отправляемся к причалу и ждем сацумцев. Не дождемся – будем работать с хозяином «Ракуэна». Но господин Асагава прав – напролом тут действовать нельзя. Скажите, инспектор, у вас есть агенты в штатском… ну, я хочу сказать, не в мундирах, а в к-кимоно?

Японец чуть улыбнулся.

– Кимоно – это парадная одежда. Но я понял ваш вопрос, господин вице-консул. У меня есть очень хорошие агенты – и в японской одежде, и в европейских сюртуках. Мы установим за Сэмуси негласное наблюдение.

– А я со слов моего слуги составлю подробный словесный п-портрет человека, который дотронулся до шеи Благолепова. Но не будем забегать вперед. Может быть, сацумцы все-таки появятся?

Катер покойного капитана Благолепова был пришвартован на отдаленном от Сеттльмента причале, среди рыбацких лодок.

Причал для катеров и лодок в йокогамской гавани

За два часа до рассвета засада была расставлена. Японские полицейские засели под настилом причала, на самом катере, на соседних суденышках. Локстон со своими констеблями расположился на берегу, в складском помещении.

Было очень темно и очень тихо, лишь дышала бухта, да время от времени из-за облаков ненадолго выглядывал месяц.

Сидеть на складе, с белыми полисменами, Эрасту Петровичу показалось неинтересно. Он пожелал находиться рядом с Асагавой и его людьми, в непосредственной близости от катера. Титулярному советнику и еще четверым полицейским достался пост под пирсом, по колено в воде. Через четверть часа Фандорин начал мерзнуть, еще полчаса спустя у него уже зуб на зуб не попадал, но приходилось терпеть, чтобы не осрамиться перед туземцами.

Когда меж досок причала просачивался лунный свет, молодой человек принимался разглядывать своих молчаливых соседей. Ни у одного из них не было огнестрельного оружия, да и холодного тоже – лишь длинные палки. Однако во время потасовки в «Ракуэне» Эраст Петрович имел возможность наблюдать, насколько действенно это орудие в руках мастера, и потому отнесся к несолидной экипировке японских полицейских с почтением.

Более всего чиновника поразило то, что из десяти человек, приведенных Асагавой, четверо были в очках. Представить себе русского городового в окулярах было совершенно невозможно – просто курам на смех. А у японских служак, оказывается, считалось в порядке вещей. Не утерпев, Фандорин потихоньку спросил инспектора, чем вызван этот странный феномен – не физиологическим ли расположением нации к близорукости?

Инспектор ответил серьезно и обстоятельно. Разъяснил, что люди самурайского звания от рождения имеют склонность к чтению и самообразованию. У полицейских же стремление к книжности особенно развито, что полезно для службы, но вредно для зрения. Тем не менее подобные занятия всячески поощряются начальством, ибо сейчас, во времена прогресса, представители власти должны быть людьми образованными – иначе население потеряет к ним уважение, а неуважение к представителям власти губительно для общества.