Алмазная колесница

И вот теперь, клацая зубами, по колено в воде, Эраст Петрович размышлял о том, какую ужасную ошибку совершило отечественное правительство, когда после эмансипации крестьянства не привлекло помещиков к общественной пользе. Вот если б тогда распустить нашу ужасную полицию – безграмотную, насквозь продажную – и вместо нее начать принимать в городовые и стражники юношей дворянского звания. Что за чудесная идея – полиция, превосходящая сограждан образованностью и высотой помыслов, полиция – образец для подражания! Ведь сколько у нас в России прекраснодушных бездельников с гимназическим образованием! Сейчас они проживают жизнь безо всякой пользы, а то и подаются в революционеры от юношеского идеализма и жара нерастраченных чувств. Какой ущерб для государства и общества!

Лишь стукнувшись лбом о шершавый брус, Эраст Петрович спохватился, что, сам не заметив, соскользнул рассудком в область дремотных грез. Дворяне-городовые, что за фантазия!

Он тряхнул головой, отгоняя сон. Достал из кармана часы. Три минуты пятого. Мгла начинала сереть.

Лишь когда темно-синие воды бухты прочертил первый, еще неуверенный луч солнца, стало окончательно ясно, что сацумцы не придут.

КАЗАЛОСЬ – КОНЕЦ,
И НАДЕЖДЫ НЕТ. НО ВДРУГ —
ПЕРВЫЙ ЛУЧ СОЛНЦА.

СЕРДЦЕ МАМУСИ

Пока господин спал, Маса успел переделать множество важных дел. Тут требовался ответственный, вдумчивый подход – ведь не каждый день начинаешь жизнь сызнова.

Про гайдзинов Маса знал мало, про господина и вовсе почти ничего не знал и оттого, конечно, робел – не ударить бы лицом в грязь, но его дух был полон усердия и преданности, а это самое главное.

Сирота-сан еще вчера разъяснил ему обязанности: вести хозяйство, закупать провизию, готовить еду, чистить платье – одним словом, делать всё, чтобы господин ни в чем не нуждался. На расходы Маса получил 20 иен, и еще жалованье за месяц вперед.

Жалованье было щедрое, и он потратил его так, как подобает преданному вассалу, – то есть на то, чтобы выглядеть достойным своей службы.

Якудза по кличке Барсук умер вместе с шайкой Тёбэй-гуми. Теперь в том же теле обитал новый человек по имени Сибата-сан, нет, лучше «мистер Маса», который должен соответствовать своему званию.

Первым делом Маса сходил к цирюльнику и остриг свою покрытую лаком косичку. Получилось, конечно, не очень красиво: сверху белое, а по краям черное, будто лысина у пожилых гайдзинов. Но волосы у Масы отрастали с замечательной быстротой, через два дня макушка покроется щетиной, а через месяц нарастет чудесный ежик. Сразу будет видно, что его обладатель – человек современный, европейской культуры. Недаром в Токио все распевают песенку:

Если стукнуть по башке
С лаковой косичкой,
То услышишь треск тупой
Косности дремучей.

Если стукнуть по башке,
Стриженной культурно,
То услышишь звонкий треск
Светлого прогресса.

Маса постучал себя по свежестриженному темени и остался доволен. Ну, а пока отрастают волосы, можно походить в шляпе – всего за тридцать сэнов он приобрел в лавке у старьевщика отличный фетровый котелок, совсем чуть-чуть потертый.

Переход на западную одежду начинается со шляпы

Там же и приоделся: купил пиджак, манишку с манжетами, клетчатые панталоны. Перемерил кучу ботинок, сапог, штиблет, но с гайдзинской обувью пока решил повременить – очень уж она глупа, неудобна, да и снимать-надевать долго. Остался в своих деревянных гэта.

Гета и сандалии различных видов

Превратившись в настоящего иностранца, наведался к одной из прежних подружек, которая нанялась служанкой в семью американского миссионера: во-первых, показаться во всем новообретенном шике, а во-вторых, расспросить про привычки и обыкновения гайдзинов. Добыл много удивительных и очень полезных сведений, хоть и не без труда, потому что безмозглая девка лезла с нежностями, всего обслюнявила. А ведь за делом приходил, не за баловством.

Теперь Маса чувствовал себя достаточно вооруженным, чтобы приступать к службе.

Страшно повезло, что господин вернулся домой на рассвете и проспал почти до полудня – хватило времени как следует подготовиться.

Маса соорудил изысканный завтрак: заварил чудесного ячменного чая; разложил на деревянном блюде кусочки морской сколопендры, желтую икру уни, прозрачные ломтики ика; красиво аранжировал маринованные сливы и соленую редьку; отварил самого дорогого рису и посыпал его толчеными морскими водорослями; особенно же можно было гордиться белоснежным свежайшим тофу и благоуханной нежно-коричневой пастой натто. Поднос был украшен по сезону маленькими желтыми хризантемами.

Внёс эту красоту в спальню. Бесшумно сел на пол, стал ждать, когда же наконец пробудится господин, но тот глаз не открывал, дышал тихо, ровно, и лишь слегка подрагивали длинные ресницы.

Ай, нехорошо! Рис остынет! Чай перестоит!