Алмазная колесница. Том 2

– До такой степени, что вы готовы сего оператора содержать? Вы что же, очень богаты?

Эраст Петрович с достоинством ответил:

– Я сегодня выиграл в кости, изрядную сумму.

– Интересный у меня сотрудник, – пробормотал консул, с лихим свистом загоняя в ножны искрящийся клинок.

Как иней жизни
На зимнем стекле смерти,
Блики на клинке.

Стеклянный взгляд горностая

Смокинг был отутюжен старательно, но неумело и несколько топорщился, зато лаковые туфли новый слуга надраил так, что они блестели, будто хрустальные. Сиял и чёрный шёлковый цилиндр. Для бутоньерки Доронин презентовал помощнику белую гвоздику. Одним словом, поглядев на себя в зеркало, Эраст Петрович остался удовлетворён.

Выехали таким порядком: впереди Всеволод Витальевич и госпожа Обаяси на рикше, следом Фандорин на трициклете.

Несмотря на поздний час, набережная Банд ещё не спала, и прогуливающиеся провожали эффектного велосипедиста взглядами – мужчины неприязненными, дамы заинтересованными.

– Вы производите фурор! – весело крикнул Доронин.

Фандорин же подумал, что Обаяси в своём элегантном бело-сером кимоно смотрится гораздо изысканней европейских модниц в их немыслимых шляпках и оборчатых платьях с турнюрами на пояснице.

Проехали через мост, поднялись на невысокий холм, и перед Фандориным, освещённая луной, предстала поистине удивительная картина: чопорные особняки, чугунные решётки с вензелями, живые изгороди – одним словом, совершенный британский township, каким-то чудом перенесённый за десять тысяч миль от Гринвичского меридиана.

– Это Блафф, – горделиво показал консул. – Всё лучшее общество проживает здесь. Чем не Европа? Можно ли поверить, что десять лет назад здесь был пустырь? Вы взгляните на газоны! А ещё говорят, что их нужно подстригать триста лет.

Пользуясь тем, что дорога стала шире, Эраст Петрович поровнялся с коляской и вполголоса спросил:

– Вы говорили, что бал холостяцкий…

Он не договорил, но Доронин понял и так. Засмеялся.

– Вы про Обаяси? «Холостяцкий» никогда не означало «без женщин», всего лишь «без жён». Европейские супруги слишком надуты и скучны, они испортят любое веселье. Другое дело – конкубины. Тем и хорош Дон Цурумаки, что умеет брать лучшее от Востока и от Запада. От первого – неприятие ханжества, от второго – достижения прогресса. Скоро сами увидите, Дон – японец нового поколения. Их так и называют: «новые японцы». Это теперешние хозяева жизни. Частью они из самураев, частью из купцов, но есть и вроде наших разночинцев, которые вдруг взяли и вышли в миллионщики. Когда-то человек, к которому мы едем, звался плебейским именем Дзиро, что означает просто «второй сын», а фамилии не имел вовсе, потому что в прежней Японии простолюдинам она не полагалась. Фамилию он взял недавно, по названию родной деревни. А к имени для импозантности прибавил иероглиф «дон» – «туча», и превратился в Дондзиро, но со временем окончание как-то позабылось, остался только Дон-сан, то есть «господин Туча». Он и вправду похож на тучу. Шумный, широкий, громоподобный. Самый неяпонский из всех японцев. Этакий весёлый разбойник. Такого, знаете, хорошо иметь в друзьях и опасно во врагах. По счастью, мы с ним приятели.

Двое рикш, тянувших коляску, остановились у высоких ажурных ворот, за которыми виднелась освещённая факелами лужайка, а поодаль большой двухэтажный дом, весело сияющий окнами и разноцветными фонариками. На подъездной аллее выстроилась медленно двигающаяся вереница экипажей и туземных курум – гости высаживались у парадного крыльца.