Алмазная лихорадка

— Я вижу только один выход, — сказала я. — Чтобы не устраивать свару в вестибюле, которая со всех сторон нам невыгодна, мы должны проникнуть в гостиницу с черного хода, найти номер Трофима и взять его в заложники. Без главаря никто из них и пальцем не шевельнет. Мы продержим его под дулом пистолета до утра, дождемся курьера и спокойно отчалим.

— У меня один патрон! — встревоженно напомнил Чижов.

— Но вы же не скажете об этом Трофиму? — улыбнулась я.

Капустин колебался.

— Ну-у… пожалуй! — наконец сказал он. — Только еще вопрос, сумеем ли мы найти номер Трофима, а главное, сумеем ли мы его скрутить?!

— У нас впереди целая ночь, — успокоила я его.

Капустин изобразил на лице отчаянную решимость и завел мотор. Мы поехали. Жизнь в городе уже замирала. Улицы, почти все с одноэтажными домами, были пустынны. На перекрестках одиноко мигали бесполезные светофоры.

Проезжая мимо аллеи, засаженной деревьями и кустарником, Капустин обронил:

— В конце аллеи — наша гостиница. Сейчас объедем по соседней улице, чтобы с тылу…

— Ну-ка, притормозите! — попросила я.

Капустин остановил машину за перекрестком. Я слезла с чижовских колен и сказала:

— Подождите меня здесь. Я схожу на разведку. Углубляться не буду, а просто погляжу на джип. Мне интересно, насколько сильно мы ошиблись в расчетах.

Для уверенности я прихватила с собой зонтик. Слава богу, городские власти здесь отличались похвальной экономностью и не бросали денег на ветер. При всей снисходительности трудно было назвать ночной Коряжск городом, залитым огнями. Кругом царил загадочный полумрак. В аллее, по которой я шла, горел единственный фонарь, но горел уже каким-то истощенным, вибрирующим светом, его едва хватало, чтобы осветить пятачок вокруг фонарного столба. Не думаю, что моя скромная фигура в этой полутьме особенно бросалась в глаза. И все-таки, когда я дошла до середины аллеи, меня кто-то окликнул!

Я настороженно обернулась, выставив перед собой зонт, и увидела, как откуда-то из кустов, из ночного мрака выбирается человек. Всмотревшись, я с огромным удивлением узнала в нем Пряжкина!

Роскошный голубой плащ на нем был изжеван и перепачкан в грязи. Лицо выражало крайнюю степень страдания и униженности. Вдобавок это лицо украшал огромный черный кровоподтек, закрывавший полностью весь левый глаз.

Пряжкина била крупная дрожь. Он шатался и еле выговаривал слова.

— Девушка! — жалобно сказал он. — Вы не покажете, где здесь др-другая г-го-стиница?

— Другой нет, — твердо ответила я. — А что, в эту вас не пускают?

— В эт-ту не пускают, — сокрушенно признался он.

— А почему? — поинтересовалась я.

Он задумался, содрогаясь так, что клацали зубы.

— П-по м-многим п-причинам, — сказал он наконец и тоскливо посмотрел на меня. — Я уж-жасно з-замерз!

— И давно вы здесь сидите, Пряжкин? — спросила я.

— Б-больше ча-са, — ответил он и вдруг вытаращился на меня. — От-ткуда вы меня з-знаете?

— Протрите глаза, — грубо посоветовала я. — Вы с кем сюда приехали?

Он с ужасом разглядывал мое лицо, пытаясь вспомнить. Наконец что-то прояснилось у него в мозгу, и он промямлил:

— А-а… вы б-боялись ехать в купе, потому что там х-хулиганы… Что-то у меня все в голове перепуталось!

— Вы не ответили на мой вопрос!

Пряжкин опять всмотрелся в меня и обрадованно уточнил:

— Да вы же сами! С этими, хулиганами!

Память у него восстанавливалась прямо на глазах. Я решила ему помочь.

— Если уж на то дело пошло, — сказала я, — то с хулиганами сотрудничаете именно вы. А меня нанял ваш начальник — Капустин. Который вас не любит. И, между прочим, поделом.

— Вот еще, — сказал Пряжкин, стуча зубами. — Ваш Капустин у меня вот где! — и он показал мне озябший синий кулак.

— Ничего не путаете? — осведомилась я. — Мне известно, что на вас у Капустина имеется компромат. А что у вас, кроме пустого кулака?

— Б-будет! — пообещал Пряжкин.

— Сомневаюсь, — усмехнулась я. — Насколько я понимаю, вас отстранили от участия в операции? Это временно или уже окончательно?

Пряжкин с тоской посмотрел в конец аллеи и промолчал.

— Подозреваю, что окончательно, Пряжкин. Мавр сделал свое дело… Пироги будут делить без вас. Пора задуматься о своем будущем. Или вы собираетесь замерзнуть здесь, в кустах?

— О каком будущем? — угрюмо спросил он.

— Ну хотя бы о ближайшем — где вы будете спать, что есть, на какие деньги купите билет… Или вы надеетесь, что Трофим вас пожалеет?

— Трофим ударил меня по лицу! — с обидой сообщил Пряжкин.

— Ну вот видите… Но еще не все потеряно, Пряжкин. Я предлагаю вам сделку. Вы оказываете мне небольшую услугу, а я обеспечиваю вам кров, стол и обратный проезд. Если я буду убеждена, что ваши усилия искренни, я даже буду ходатайствовать перед господином Капустиным о восстановлении вас по службе.

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— И вы… вы полагаете, что я могу… рассчитывать на снисхождение? — сказал он голосом раскаявшегося грешника.

— Человеческое великодушие безгранично! — заверила я его.

— Что я должен сделать? — спросил он неожиданно окрепшим голосом.

— Во-первых, скажите, сколько здесь с Трофимом человек? Ведь с вокзала вы ехали вместе, не так ли?