Алмазная луна [Венера Прайм - 5]

Хокинс бормотал и ворчал. Во сне он смотрел в зеркало, исписанное тысячью чужих иероглифов, а за ними на него смотрело лицо, не его собственное. Лицо напоминало лицо женщины-психиатра, с которой ему пришлось беседовать перед тем, как его приняли в экспедицию.

Я мог бы сказать, что был взволнован и ошеломлен всем этим чудом… но это было бы неточно.

Его сновидения становились суетливыми, слова неразборчивыми. Психиатр из сна скептически посмотрела на него.

На самом деле, в первый раз, когда инспектор Трой вытащила меня из тесной маленькой «Манты» в теплое жидкое нутро ядра Амальтеи, проявив при этом удивительную для такой хрупкой женщины силу, мой разум был настолько заполнен мыслями о Марианне, что я мало обращал внимания на окружающее. Перед моими глазами почему-то возникла картина, как она и Мейс лежат в клинике перед пробуждением. Вот они просыпаются, а я вспоминаю как Марианна выглядела недавно…

Новое видение предстало перед ним во сне. Он громко застонал. Его глаза распахнулись в темноте. Сердце у него колотилось очень медленно, а на лбу выступили капельки пота. Он пошарил в мешочке на стене рядом с собой, нашел салфетку и тщательно вытер пот.

Хокинс никогда не сможет стереть из памяти ужасное, почерневшее, окровавленное лицо Марианны, лежащей без сознания внутри обломков «Лунного Круиза».

Но не прошло и двадцати четырех часов и все лопнувшие клетки были заменены, кровь исчезла с ее изуродованного лица, а кожа снова стала гладкой и свежей, как у десятилетнего ребенка. Красота Марианны ранила его сердце.

Хокинс делил крошечную каюту с профессором. — Жилищный кризис, появились трое новых членов команды. Но работа по исследованию корабля-мира велась посменно, и на данный момент Хокинс был здесь один. Он знал, что не скоро снова заснет. Его сон был слишком ярким.

Он не задумывался (во всяком случае, сознательно) о том, что будет делать со своими впечатлениями о увиденном, когда вернется в цивилизацию. Существовали различные соглашения о конфиденциальности и контракты, которые он подписал перед тем, как подняться на борт, но ограничения действовали лишь до тех пора не будут опубликованы научные результаты экспедиции. Форстер пообещал, что не намерен откладывать публикацию и не намерен затыкать рот своей команде.

Хокинсу пришло в голову, что на мемуары тех, кто действительно был на месте этого величайшего в истории человечества события, будет большой спрос, в том числе и на его собственные. Конечно, близость Рэндольфа Мэйса побуждала мечтать о славе.

Может быть, его сон пытался ему что-то сказать? Пока он все равно не заснет, не помешает начать делать кое-какие личные заметки. Он потянулся за своим диктофоном, включил его и начал шептать. Он начал с того места, где кончился его сон.