Алмазная одиссея

В кают-компанию из общего коридора, ведущего в технические отделения корабля, входит Евграф. Но это не голограмма, а андроид. Сделан отлично, похож на настоящего, живого пацана лет двенадцати. Разве что в движениях порой заметна прерывистость, свойственная роботам.

Евграф. Я готов. (Голос такой же, как был у голограммы, чуть сиплый, мальчишеский.)

Лим. Отлично. Удачи.

Евграф выходит в коридор, ведущий к ангару.

Лим. Я не знаю, вернемся ли мы из экспедиции. Не знаю, смогу ли найти Вита. Все это пугает и расстраивает. (Пауза.) Но я принял следующее решение. Я создал андроида. Это уже не я – у него есть автономный модулятор, мощный компьютер и способность принимать независимые решения. Первым моим желанием было лететь в красную пропасть прямо на «Фобосе». Но возникло подозрение, что наркотик… или… в общем, та субстанция, которая атаковала Вита, вполне может навредить и мне. Так как я – биологическое существо. Поэтому решил создать андроида. Как уже говорилось, все, что происходит на борту корабля, записывается. Надеюсь, рано или поздно, эти записи попадут землянам. Вот почему я вслух даю разъяснения. Вот почему мы с Евграфом будем переговариваться вслух, хотя могли бы иначе обмениваться информацией. Здесь, за пределами Вторых Врат, течение времени иное, чем на Земле. Сейчас на родной планете Вита со времени старта корабля прошло уже двадцать восемь лет. И значит, вполне может быть, что программы «За стеклом иллюминатора» уже не существует. Да не только программы – у меня нет данных о том, что вообще сейчас происходит с Землей. Жива ли еще колыбель человечества? У людей есть прекрасная фраза – рукописи не горят. Будем надеяться, видеозаписи тоже.

Запись 54

Трансляция с борта катера, за рулем которого Евграф. Вновь вокруг лишь искрящаяся алая метель.

Лим. Видишь что-нибудь?

Евграф отвечает будто бы с ленцой, даже со скукой в голосе. Становится понятно, что он так говорит всегда. Если бы он был человеком, за эту манеру про него сказали бы, что его ничего не волнует и ничто не способно удивить.

Евграф. Нет. Ничего и никого. Хотя, по моим данным, сама эта красная пыль наполнена жизнью, но она размыта, не персонифицирована.

Лим. Хорошо, продолжай искать, а у меня возникла идея. Только не пропадай.

Евграф. Не собираюсь. Что за идея? Как понимаешь, у меня уйма времени – облететь всю эту историю я смогу не раньше чем часов за триста.

Лим. Мани – ты, разумеется, знаешь, кто это такой – не отправился с Витом в туманность. Хотя в последнее время никогда его не покидал.

Евграф. Ты обнаружил сгусток энергии?

Лим. Да. Уверен, это Мани. Он забился в угол в каюте Вита. Чего-то очень боится. Думаю, поэтому и не отправился с Витом.

Евграф. И ты придумал, как можно узнать, чего боится Мани и не поможет ли это Виту? Если тот еще жив.

Лим (категорично). Он жив. Уверен. Я чувствую это.

Евграф. Как понимаешь, я не такая тонкая организация, как игрек, а всего лишь андроид, созданный им, – поэтому мне такие таинства, как чувства, мало понятны. Итак, как ты собираешься допросить Мани?

Лим. Настроившись, я могу почувствовать то же, что он. Как было, когда Мани примчался сообщить об Идрисе. Но сейчас нам нужна более подробная информация.

Евграф (равнодушно). И как ты надеешься ее получить?

Лим. Когда Мани за мной прилетел, я увидел внутренним взором лицо Вита и почувствовал тревогу. Больше ничего – тревога и чувство, что надо спешно возвращаться. Но пока мы летели, я разработал систему общения с Мани. Он метался из угла в угол кают-компании – датчики корабля фиксировали быстрое перемещение сгустка энергии. В инфракрасном и ультрафиолетовом излучении пятно энергии было хорошо видно. Мне пришла идея спроецировать голографический экран с изображением родной звезды Мани – Лейтона. Он не сразу, но потянулся к ней. Замер. Дальше я стал задавать вопросы, а он – отвечать.

Евграф. Как ты задавал вопросы? Он уже научился понимать русский?

Лим. Видимо, да. Он же не расстается с Витом.

Евграф. И что дальше?

Лим. Мани понял мою затею и стал скакать по экрану вверх и вниз, будто рисуя график бешеного сердцебиения.

Евграф. Может, он просто заболел?

Лим. Астральные тела не болеют. Я спросил его: что-то случилось? Он нарисовал собой круг на экране. Я спросил: с Витом? Снова круг.

Евграф. Интересно, с чего ты решил, что круг – это «да»?

Лим. Не знаю… А что бы ты нарисовал? Круг – это законченность, правильность. Согласованность начала и конца.

Евграф. Допустим. Что дальше?

Несмотря на яростное скольжение катера по сверкающей пустоте, голос Евграфа остается цинично-равнодушным, словно он лежит на диване. Этакий пресыщенный подросток, рано познавший все радости бытия и уже утомленный ими.

Лим. Я спросил: надо вернуться к Виту? Круг. Или все-таки продолжить путь? Диагональный крест.

Евграф. Понятно. О чем ты сейчас хочешь спросить?