Алмазная пыль

Мать. Подожди. Ведь не позовешь? Значит, все это одни пустяки. Теперь в конторы тоже стали принимать мальчишек. Есть и женатые. Дети дома брошены на произвол судьбы… И цены сбивают на женский труд.

Адъютантка. А главное, совершенно теряют грацию, мужественность.

Отец (из двери). Кофе готов.

Мать. Пойдемте, господа.

Уходят. Слышится звонок. Входят Андрей Николаевич и Степка.

Андрей Николаевич. Нет, Степка, я не сниму пальто. Я только на минутку. У вас гости? Ах, как это неприятно. Так Ваничка дома… Гм… Подожди, Степа, одну минутку… Вот что, голубчик, не можешь ли ты вызвать ко мне на одну секундочку Катерину Александровну? Подожди, подожди! Только у меня секрет… Нужно так, чтоб никто не видал… Потихоньку вызови.

Степка. Да уж ладно, барин, мы сами с усами, комар носу не подточит. (Подходит к двери и кричит.) Барышня! Вас тут спра… пожалте-с на секрет.

Катя (выбегает). Чего ты? Одурел? Ах, это вы? Пожалуйста! Что же вы не разденетесь.

Андрей Николаевич. Нет. Мерси. Я на одну минутку. Я только хотел узнать, здоров ли Ваня… Папа послал за узорами…

Катя. Вы напрасно выходите один так поздно вечером. Могут пристать какие-нибудь нахалки.

Андрей Николаевич. Я должен… мне нужно… два слова…

Катя. Степка, пошел в кухню.

Степка уходит.

Андрей Николаевич. Я пришел… вернуть вам ваше слово… Я не могу…

Катя. Так вы не любите меня! Боже мой, боже мой! Говорите же, говорите! Я с ума сойду!

Андрей Николаевич (плачет). Я не могу… Мы повенчаемся, а вы на другой день спросите: «Андрюша, что сегодня на обед?» Не могу! Лучше пулю в лоб… Рабство…

Катя. Не любишь! Не любишь!

Андрей Николаевич. Мы сговорились с Ваней… Будем учиться… Я буду доктором… сам прокормлю, а ты по хозяйству…

Катя. Ты с ума сходишь? Я, женщина, на твой счет?

Андрей Николаевич. Да!.. Да!.. Я так люблю тебя, а иначе не могу. Женщины от власти одурели… Будем ждать… пока я сам прокормлю… Я тебя так люблю, так люблю… по хозяйству… (Обнимает Катю и прижимается к ней.)

Раздается громкий звонок. Сцена темнеет совершенно. Затем сразу освещается. На столе горит лампа. Катя спит на диване. Снова громкий звонок. Катя вскакивает. Через комнату бежит полуодетая горничная и отворяет входную дверь. Входит отец.

Катя (вскакивая). Ай! (Протирает глаза.) Папа? Ты? Ха-ха! Вот радость! Папа, милый, ты знаешь, ведь и мы тоже дряни! Мы, мы, женщины, и я, тетя Маша, все мы такие же. Ах, как я рада! Как я рада!

Отец. Да ты с ума сошла! Кто дряни? Что дряни?

Катя. Ах, ты ничего не понимаешь! Я за Андрея Николаевича замуж выхожу. Мы ведь все одинаковые все равно. Ваня! (Стучит кулаком в дверь.) Ваня! Вставай! Я за Андрюшу замуж выйду. Такая радость! Все одинаковые. Папочка, милый. Ха-ха! Тетя Маша генерала получила и такая же стала, как дядя Петя. Подождем нового человечества. (Стучит в дверь.) Ваня, вставай!

Отец (патетически). Черт знает что такое! Отец всю ночь, как свинья, не разгибая спины… а они… имейте же хоть уважение. (Срывает шляпу, бросает ее на землю. Вместе с платком вынимает из кармана длинную дамскую перчатку и вытирает лоб.)

Занавес

Ответы Н. А. Тэффи на опросный лист (1911)

1. Наследственность (прямая или атавистическая) писательского дара. – Любовь к литературе и степень начитанности того или другого из родителей.

Наследственность своего писательского дара я могу считать атавистической, так как прадед мой Кондратий Лохвицкий, бывший масоном во времена Александра Благословенного, писал мистические стихотворения, часть которых под общим названием «О Филадельфии Богородичной» сохранилась в исторических трудах Киевской академии.

Отец мой, профессор А. В. Лохвицкий, был известным оратором и славился своим остроумием. Он оставил после себя много научных работ.

Мать всегда любила поэзию и была хорошо знакома с русской и, в особенности, европейской литературой.

II. Лица, благоприятствовавшие и препятствовавшие развитию литературного таланта.

Чьего-либо влияния на развитие писательской способности припомнить и указать не могу.