Алмазная реальность

Весельчак, подумал я. В голове сразу всплыло: «Весельчак У». Что-то из очень-очень детских книжек. На обычной бумаге, с цветными необъемными картинками, писатель какой-то… Для маленьких. Булкин… Буланов… Булгаков? Да, кажется, Булгаков. Был там у него Весельчак У, жирный, мерзкий и ехидный. Как Карунга в новой ипостаси, она же последняя. А книжка называлась не то «Мастер и Алиса», не то «Алиса и Мастер»… Я поймал себя на мысли, что считаюсь человеком интеллигентным и образованным, а сам не помню ничегошеньки из нормальной литературы, которую писали не роботы и не хитрые пластиковые ящички, а простые люди, и писали для людей простых же, и редактировали все это люди самые обыкновенные, и печатали тоже…

Благословенные времена простых людей, в которых костей и мяса было значительно больше, чем титановых суставов, микрочипов, анализаторов и идентификационных блоков…

— А скажите, Мозес, что там все-таки случилось? На холме?

— Если бы я сам все это понимал. Это очень далеко от вас, Таманский. Это вам чуждо… Это даже мне чуждо, и я до сих пор не верю до конца…

Вернулись Абе и Ламбразони с гроздьями бананов, и разговор прервался. Это был кормовой сорт, к тому же перезрелый, но мы тут же растерзали крупные оранжевые почки и принялись набивать рты сахаристой мякотью.

— Где-то я читал, — промямлил с полным ртом Мбопа, — что в бананах есть вещество, вызывающее у человека эйфорию. Мы проигнорировали его замечание, особенно Ламбразони — тот раздирал бананы так, словно они были живые и очень сильно ему напакостили. Я еще раз подумал, что этого человека, возможно, мне придется убить. Сегодня, завтра, послезавтра — но придется. Он меня не любит. И я его не люблю. А в своей жизни я убивал людей и за меньшее, и при этом никто не считает меня кровожадным.

Перекусив, мы вновь собрались в дорогу, причем Ламбразони меня толкнул, когда я поднимался с песка.

Я смолчал. Смолчал и Мбопа, который все видел.

Мы снова заковыляли на север. Жалкие зомби, бредущие по глубокому песку, с жалкими трещотками в руках…

Где же все-таки Индуна? Или он бесславно погиб там, на холме, от этого зловонного дыхания смерти? Но я бы не удивился, появись он из во-он тех лохматых кустов. Конечно, всерьез на это надеяться нельзя, мы слишком удалились от страшного места, а он если и жив, то на своих двоих…

Абе и Мбопа о чем-то довольно встревоженно переговаривались, а Ламбразони зорко следил за мной. Я уловил отрывки разговора:

— …не мертвый… некогда… нет нужных вещей и времени…

Потом Мбопа громко сказал:

— Не думаю. Мы все-таки живые. Давайте спросим, в конце концов, у Таманского.

— Давайте спросим у меня. — кивнул я, поймав жуткий взгляд Ламбразони. Мои шутки он явно не ценил.

— Вы долго общались с Карунгой, дольше нас. Заметили что-нибудь необычное?

— Да нет… Трусливый толстяк, не более того. Добродушный, как мне показалось… Простофиля…

— Ничего необычного не заметили?

— Абсолютно. Что-то случилось?

— Может случиться, — сказал Абе.

— Наш толстый герой может преподнести сюрпризы. — Мбопа тяжело вздохнул. — Не исключено, что он сейчас топает за нами по пятам.

— После того как вы его столь качественно придушили?

— Да. Это Африка, Таманский. И человек может ходить после смерти не только потому, что ему в задницу вставят процессор…

— Почему же вы его не прикончили сразу? Не оторвали ему голову, не вырвали сердце?

— Не подумал. Это моя очередная ошибка, — печально сказал генерал. — Я в последнее время сделал слишком много ошибок…

— Давайте я подожду его, а потом догоню вас, мой генерал, — предложил верный Абе. Мбопа удержал его за плечо:

— Нас и так осталось трое… Четверо. Не будем распылять отряд. Если он — то, о чем мы думаем, лучше уйти от него.

— Так пойдемте, — сказал я.

Привал был коротким и бестолковым: мы съели некрупную ящерицу, которую поймал и приготовил Абе, поджарив ее на спешно разведенном костерке. Вкус был отвратительный, но Абе уверил нас, что тварь не ядовита и вреда здоровью не нанесет. Разделавшись со своей порцией, я долго плевался, чтобы отбить мерзкий привкус во рту, но не помогли даже бананы на десерт.

Никаких ночевок не планировалось, и я, чувствуя, как гудят ноги, с трудом встал с песка. Ламбразони снова таращился на меня, и я сказал уныло:

— Ну что? Небось думаешь, что лучше меня пристрелить?

— Ничего я не думаю, — неожиданно сказал Ламбразони. — Иди лучше. И помни: я за тобой наблюдаю…

18. ИЗ ТАЙНОГО ДНЕВНИКА ПРЕДСЕДАТЕЛЯ КОМИССИИ ПО НАДЗОРУ, Майора Службы Тьюринга МОРИХЕЯ МУСАСИ