Алмазная скрижаль

Почему же все русские сказки «бают» нам лишь о приключениях третьего сына, скупо упоминая о двух предыдущих сыновьях досточтимого отца? Не потому ли, что мы, русские, ведем свою родословную от третьего сына Ноя, от светлоликого Яфета? Заглянув под родословные библейских праотцев, мы найдем титана Япета, благородного и смелого полубога. У Яфета был сын Иоханан, сын Грома и Молнии. Так это имя звучит на языке Библии. По-русски же просто – Иван! Иван – имя воинское, это ясно отражено во всех древнейших языках планеты, включая китайский… Яфет, или Ипат, в русском озвучивании – имя провиденциальное. Ипатьевский монастырь, где венчался на царство Михаил Романов, и Ипатьевский дом – последняя точка в жизни Белого царя, – совпадение далеко не случайное…

Вадиму было необыкновенно хорошо. В словах Гликерии он понимал не все, но в том, что ложилось на душу, звучала, дышала и пела Русь. Его возвращенная Родина. Мир виделся ему раскрашенным под Палех. Черный бархат Космоса, и на нем ярким заревом скачут кони-птицы. Лика – в алом румянце, с очами, сияющими грозно и ласково, ее тонкая, развитая прядь на чуть впалом виске колышется от неслышного ветра, сейчас, кажется, вся она взлетит. Лика – тоже Русь! Сказочная, вековечная, но всегда юная, живая. Как давно не хватало ему воздуха Родины, этих странных, терпких, смутно памятных слов!

– …Простодушно исполнив злокозненное поручение братьев, Иван становится обладателем еще одного сокровища – Жароптицева пера, оброненного светозарным существом из райских обителей. Последний раз чудесную птицу видели на Руси в 1108 году, о чем свидетельствует Никоновская летопись: «Явися в Киеве на церкви Святого Архангела Михаила Златоверхаго птица незнаема, величеством бе с овна и сияше всякими цветы и песни пояше безпрестанно и много сладости имуще изношася от нея: и седе на церкве той шесть дней и отлете и никтоже нигдеже можаще видети ея к тому». Как глубоки оказываются порой корни народных фантазий! Как бережно хранит народная Русь заветные образы тысячелетий!

Сказочная птица, залетевшая на наши снежные просторы, – поздний, но прямой потомок индийской птицы Гаруды, «Жаруды», и авестийской Сиены, «Сияны», обитающей на Харе Березайте, дословно «Горе Берегине». В дренеарийском эпосе «Махабхарата» говорится о серебряной горе с золотой вершиной – священной Меру, оси мира, вокруг которой совершают свой годовой коловорот светила арийского космоса. По словам древних авторов, вся гора сияла стаями дивных птиц. Ершов красноречив не менее: «Солнце летними лучами красит всю ее зорями, в сгибах золотом бежит, на верхах свечой горит». Есть смелая гипотеза, утверждающая, что если на полюсе действительно возвышалась гора, как это описывается в древних текстах, то магнитное поле Земли непрерывно зажигало ее заревым «северным сиянием». На Русском Севере есть своя Меру. Это Маура, высокая лесистая сопка на берегу Шексны, вблизи Белоозера. Название ее – «рождающая Солнце» – говорит о том, что эта гора в древности являлась природным святилищем и астрономическим объектом ариев.

По ходу сказки Иванушке становятся доступны и силы природы – чудесные кони, и небесная тайна – Жар-Птица, и женственное воплощение разума и гармонии Космоса – Царь-Девица. На лукоморный брег приплывает она из верхних обителей. «Два раза она лишь сходит с Окияна и приводит долгий день на Землю к нам…» – говорит всезнающий Конек. Солнечная Дева, «жена, облеченная в солнце», несомненно, олицетворяет собой летний солнцеворот. Наши предки обозначали движение солнца могучей, пожигающей зло, правосторонней свастикой… Свастика – священный календарный знак арийцев, символ полюса и полярной прародины. Свастика – одна из букв Златой Цепи…

Лика не успела договорить: в напряженной тишине зала возникло беспорядочное движение. Неопрятный старик с брюзгливо оттопыренной фиолетовой губой и шишковатым черепом сидел в центре зала и, казалось, спал с начала лекции. Теперь он, сердито брызгая слюной, наступая на ноги и расталкивая сидящих, торопился к выходу. Отплевываясь, он бормотал:

– Вот только этого не надо, я вас умоляю…

В зале вновь зашумели, раздался свист. Лика чуть выше откинула голову и продолжила:

– Необычно и космическое родство Царь-Девицы. Она – «дочь, вишь, месяцу родная, да и Солнышко ей брат». Здесь на первый взгляд было бы уместнее называть ее «Дочь Луны», как женской, рождающей ипостаси, но автор вполне сознательно избегает упоминания о Луне – солнце Мертвого мира – и о лунном календаре, добавляя: «Да и Солнышко ей брат!»