Алмазная скрижаль

– Что вы торгуетесь, как баба на базаре? Мы отпустим вас сразу же, разве что попросим проводить по живописным местам…

– Зачем вы хотите попасть в коридор, если вас туда не приглашают?

– О, это давняя история. Вы понимаете, что это значит – быть первым?! Первородство есть превысший дар Бога. С первыми детьми родители всегда очень жестоки, и мы, духовные первенцы, близко знакомы с жестокостью мира… Но мы успели сыграть на опережение и разделить мир Мечом Разделения. Ваша раса ослабла в пороках и распрях и больше не может владеть Камнем Царств, Стелой Откровения. Отдайте нам коридор, и мы заменим вас в священном карауле у Камня.

– С какого бодуна? – медленно зверея, спросил Вадим.

– Потому что мы, именно мы – первые в глобальном лидерстве наций. Пока на пятки нам жмет желтая раса, но они скоро отстанут.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно! Мы строим новую иерархию мира, гигантскую пирамиду, но высота ступени будет зависеть от личного участия в нашем общем деле как отдельных особей, так и целых наций. Разумная селекция, отбор, соответствующее рангу воспитание… наиболее ценным в биологическом плане особям мы это гарантируем. И мы никого не отринем, все найдут свое место на ступенях гигантской пирамиды, которую воздвигнем мы… Несогласные сойдут в небытие под усыпляющий дождь.

Не скрою, нам очень нравятся ваши женщины, некоторые способны существенно улучшить породу, но мы не позволим им рожать… Ведь кровь передается от матери, а кровь – весьма упрямая вещь…

– И вы уверены, что Бог утвердит ваш людоедский порядок? – Ледяная злость наполнила Вадима.

– Какой Бог? – усмехнулся «кабальеро». – А, тот самый, старичок на облачке? Не волнуйтесь, мы снова дадим вам Бога, и все поклонившиеся ему найдут свое место на ступенях нашего Храма.

Они были одни в комнате. На размышление даны секунды: грохнуть пресс-папье в маслянистые, обсыпанные перхотью кудри витии или задушить? Вадим запоздало ощутил, как его пальцы входят в горло Блуда. Он легко оторвал от пола тельце в черном сюртуке и потряс, как тряпичную куклу. Черная шляпа колесом покатилась в угол. Подошвы заскребли по паркету. Резкий удар по голове ослепил Вадима, как вспышка магния, и выключил сознание. За портьерой прятался охранник. Он очнулся почти сразу, чувствуя ломящую тупую боль в отбитом затылке. Его снова ударили в грудь, в живот, так что он почти захлебнулся кровью.

Оправляющий одежду Гробовщик поставил носок туфли на белокурую голову Вадима. Слабая усмешка тронула его фиолетовые губы. Он сделал знак охранникам, и Вадима поволокли по коридорам, уже не церемонясь. По ступеням тащили за ноги, соскребая кожу с позвонков, кровяня затылок. По запаху лекарств и особой напряженной тишине он понял, что попал в медицинский бункер. С него сорвали одежду и швырнули на высокий хирургический стол. На шее, запястьях и щиколотках щелкнули зажимы. Люди, зашитые до бровей в желтые комбинезоны, кололи онемевшее тело иглами, опутывали проводами, приклеивали датчики ко лбу, ключицам, средостению. Тело вздрагивало и дрожало под ударами электрического тока. Горели волосы. Тошнотворный дым забивал легкие. Почти зажившая рана в боку вскрылась. Вскоре он перестал что-либо чувствовать. Сколько прошло времени, он не знал, не помнил, тупея от монотонного дрожания стрелок и гудения приборов. Мозг пульсировал в такт сигналам светодиода. Подменный мертвый голос, равнодушный и бесстыдный, тайно живущий в глубинах сознания, без промедления выдавал его тайны, впуская убийц в священные тайники памяти и любви. «Да – нет» и снова «да – нет», «был – не был». Проверка завершилась. Мозг распадался от тупой взламывающей боли. Животное желание жить еще заставляло биться сердце.

Постепенно сознание прояснилось. Он должен был непрерывно думать, мыслить, чтобы удержать убегающую память и закрепиться в мире Яви. Лежа на пыточном столе, он вспомнил звездное небо и, едва уцепившись, вызвал его в воображении.

Мягко покачивался воз, груженный сеном, а он лежал на спине и, закинув руки за голову, всматривался в ночное небо, опрокинутое озеро с косяками мерцающих серебристых рыб. Лежа на возу, он вдруг догадался, что звезды – это атомы какого-то гигантского существа, жизнь которого необозрима и безначальна, как бесконечно время… Это было его собственное открытие, обрывок таинственных знаний, тихий шепот Ангела-Покрова. «Время по-гречески Хронос, а по-русски – Хорс. Срок – если читать по кругу. И Время – круг, хоровод созвездий… Они бродят, как привязанные кони вокруг Коло, Полярной звезды. Время – коло кол… колокол вечности, отбивающий удары».

Мысль оборвалась, он все глубже уходил в Навь, не успев исповедать свою любовь перед милосердным и печальным ликом спящего Хорса – Времени Времен.