Алмазная скрижаль

— Ну, ничего художественного в его внешности не было. Он был похож на популярного в те годы гипнотизера. Такой, знаете, юркий, черненький. Глаза выразительные, но как будто немолодые… Смотрел исподлобья, почти не смаргивая. Я бы даже нарисовала вам его портрет, но сейчас не смогу, руки болят. В экспедиции он был чужаком. Наши «молодые академики» оказались шумным, веселым и остроумным народом. А этот держался особняком. Вот, пожалуй, один случай стоит вашего внимания.

В середине мая наши археологи Корнилий и Степан уплыли за озеро. Вечером поднялся ветер. А на берегу и в воде торчат высокие валуны, почти скалы. Начальник экспедиции Ростовцев приказал поставить на берегу сигнальщика с фонарем, чтобы ребята смогли в темноте войти в бухту. Договорились по часу дежурить на берегу. Даже я свой час отстояла. Ледяной ливень, ветер, но надо спасать наших археологов. Яков должен был стоять уже около полуночи. Так он фонарь повесил на ребра, рыбаки сушили сети, а сам ушел в избу греться. Ребра-то и завалились от бури. Через час его пришел менять наш антрополог Гуськов… Иван. Фонарь разбит, Якова нет. Ну, в общем, ребята наши все же вошли в бухту. А Гуськов утром сказал во всеуслышанье, что люди, как биологические особи, не равны. И что будь его воля, он разделил бы человечество на людь и нелюдь. Нелюдь надо отстреливать, за нее и Бог не спросит…

— Вот как, а разве люди не братья?

— К сожалению, нет. Иван… — Она произнесла это имя по-девичьи нежно и мечтательно, — считал, что человеческие качества психики обусловлены не образованием или воспитанием, а от рождения заданы Природой, вернее породой. Поэтому люди изначально не равны между собой. Это была его любимая теория. Себя он считал учеником профессора Поршнева. «Видовая неоднородность человечества» — так называлась диссертация Ивана. Даже сегодня об этом запрещено думать, а тогда… Под внешней неразличимостью в человечестве скрываются несколько видов, два из которых — хищные и очень опасные. Это потомки каннибалов и паразитирующих человеко-гиен…

Вадим Андреевич насторожился, где-то он читал об этом совсем недавно… Несгораемая рукопись Муравьева. Точно!